Книга Прощайте, призраки - Надя Терранова

в семейном чате. Наши с ней судьбы сложились совершенно по-разному.

— Моя мать… — перешла я к делу и замялась. — Когда-то давно у нас с ней зашла речь о вас, и мама предположила, что твой отец многое поменял в своей квартире, он ведь у вас мастер на все руки, вот и полы на террасе сантиметров на пять поднял. Кстати, как он поживает?

В нормальном мире отцы стареют, болеют, умирают. За пределами моего дома отцы не были пугающими сущностями, сотканными из пустоты.

— На прошлой неделе упал в ванной и растянул запястье. К счастью, мама была дома, сразу отвезла его в больницу. Они сейчас живут ближе к центру.

— Надеюсь, он скоро поправится.

— Спасибо. Отец действительно кое-что переделал на террасе, но про сантиметры я ничего не помню. Маме не нравился цвет старой плитки, они с моей сестрой купили новую. Когда бишь это было? Лет двадцать назад, наверно. Мы тогда еще все жили тут.

— На самом деле сантиметров было не пять, а три — моя мама любит преувеличить.

— Джулиана, Ида верно говорит, твой отец поднял пол на террасе. Сама знаешь, если ему что втемяшится, он никого не слушает и делает по-своему. Вспомни, в каком состоянии была ванная, когда мы сюда въехали.

Наконец я услышала, как зовут соседку. Джулиана. Ванная. Имена собственные, имена нарицательные, диалоги, полы, ошибки, факты, придирки.

— У нас много лет проблемы из-за избытка влаги на кровле. Потолок под террасой весь в трещинах, краска отслаивается, штукатурка сыплется. Месяц назад все стало еще хуже, и мама решила отремонтировать крышу.

— Да, точно, я видела на террасе рабочих. Ида, мне очень жаль, что вы из-за нас так настрадались. Почему твоя мама не обратилась к нам? Мы бы вместе что-нибудь придумали. Ох, отец, вечно он хочет как лучше, а получается сплошное вредительство…

Ребенок бросил вилку на пол, громко захныкал; по телевизору шла реклама. Я опустила глаза, глядя на узор из листьев на подоле маминого платья, ощутила, как давит на горло воротничок, почувствовала, что уши горят, а глаза чешутся. Мне хотелось плакать. Это было бы так просто, так естественно. Почему мы ничего не сказали соседям? Что мешало нам позвонить в их дверь и все обсудить? Что я могла ответить Джулиане? «Мы годами разрушали свою жизнь, потому что язык не поворачивался произнести вслух слово „возмездие“, потому что нас обездвиживало и лишало дара речи возвращение отца, который раз за разом являлся к нам в виде воды, лившейся на нас через пропасть этих злополучных сантиметров» — вот таким был бы мой ответ с точки зрения обездоленной девочки-подростка, которая продолжала жить в моей душе. А может, мне следовало сказать Джулиане: «Понимаешь, мы с мамой были заняты тем, что оборонялись». «От кого?» — спросила бы она. «От тебя, от всей вашей семьи», — ответила бы я, а она едва ли поняла бы меня правильно.

— Фирма, которая делает ремонт, попросила договориться с вами о высоте полов. Они поднимут пол на нашей террасе до уровня вашей, и мне необходима гарантия того, что вы не будете переделывать пол у себя и не поднимете его еще выше.

Джулиана и ее муж с заговорщицкими улыбками переглянулись.

— Мы выставили квартиру на продажу, мужа переводят на работу в Палермо.

— И продавать надо быстро, время уже поджимает, — добавил Карло.

Сперва я не поняла, на что он намекает, но потом опустила взгляд на футболку своей соседки, обтягивающую выступающий живот, и сообразила: она же беременна, срок месяцев пять-шесть! Взгляд Джулианы был уверенным и доверчивым одновременно, в нем читалась безмятежность человека, который не боится проиграть, потому что ведет игру на совсем другом поле.

— Ого, это же чудесно, мои поздравления, — зачастила я, пытаясь скрыть свою рассеянность.

Мысленно прокрутив весь предыдущий диалог, я поняла его в новом ключе и принялась сыпать дежурными комплиментами и вопросами — когда рожать, будет мальчик или девочка, что говорят старшие дети; не успевая выслушать ответ, я тотчас задавала следующий вопрос. Подцепила на вилку немного макарон с помидорами, потом баклажанов, потом еще макарон. Помидоры были сыроватыми, от них пахло базиликом, хотя он лежал в стороне — большинство детей терпеть не могут зелени в еде, у них цветной аппетит, зеленый не сочетается с красным, вкус должен быть однородным, сладковатым, насыщенным. Это был обед, приготовленный специально для детей, из продуктов, купленных специально для детей. Пластиковая ложка с изображением желтого медвежонка, мультяшный календарь, на нем детские каракули и записи — первый день в садике, осмотр у педиатра, прием у ортодонта, зуб прорезался, ветрянка прошла… Люди, живущие в этом доме, не боятся перемен: здесь дети становятся взрослыми, взрослые становятся родителями, пары становятся семьями, желания записываются в календарь, а стены перекрашиваются в мягкие цвета, мягкие, но не нейтральные, потому что течение лет никогда не бывает нейтральным, поколения делают свой выбор как умеют, ребенок, второй, третий, дом, другой дом, пожилой отец растянул запястье, в гости заглянула давняя знакомая, ей показали квартиру, скоро переезд в другой город, куда хозяйка дома заберет с собой частичку нашего общего прошлого.

После того как дети уселись смотреть мультик, а напряжение, висевшее в воздухе, пока я не сообщила о цели своего визита, спало, муж Джулианы стал расспрашивать меня о моей работе. Сказал, ему нравится программа, для которой я пишу, нравятся истории людей (мы всегда выбирали сюжеты, с героями которых могли бы идентифицировать себя наши слушатели). Карло спросил, все ли они правдивы, и я ответила утвердительно, испытав при этом некоторое неудобство. Он добавил, что присылал в редакцию рассказы о случаях, которые произошли с ним самим, но их так и не зачитали в эфире. Я не могла сосредоточиться на его словах, однако старалась смеяться, когда нужно было смеяться, и согласно кивать, когда чувствовала, что мое участие будет ему приятно. Под конец я посоветовала Карло отправить на радио еще одно письмо и пообещала замолвить за него словечко. После этого сказала, что уже поздно и что мама ждет меня, поблагодарила за вкусную еду и за понимание. Встав, я заметила, что платье растянулось и больше не облегает мои бедра так туго. Джулиана проводила меня до двери и обняла на прощание, ее живот коснулся моего, скрытого маминым платьем. Я пересекла лестничную площадку, вынула ключ и, поворачивая его в замке, бросила взгляд на искусственный цветок под выключателем на стене: между пластиковыми листьями темнела рваная паутина.

На кухне меня ждал еще один обед — большие