Книга Царь поневоле. Том 1 - Дмитрий Викторович Распопов

занимался, кроме секса и отдыха.

Правда пришлось сильно напрячься, когда Хатшепсут позвала меня на начало праздника Хеб-сед, поскольку ей реально нужна была моя помощь в его проведении, так он был весьма замороченным и непростым. Состоял сразу из трёх обрядов: очищения, освящения тронов и святилищ, а также «отверзание уст».

Первое, с чего начали, это Хатшепсут входила во все по очереди временные хранилища с привезёнными там со всех номов фигурками богов и подносила им дары. Поскольку богов было много, как и святилищ, то всё это растянулось на три дня, а когда наконец всем богам были принесены жертвы, настал обратный процесс. Хатшепсут села в построенную посередине поля беседку, а жрецы всех божеств, стали вместе с их фигурками наносить визиты фараону.

Затем Хатшепсут посетила специального выращенного быка Аписа, сидящего в закрытом святилище, чтобы его вывели и дальше он всё время находился перед царским троном обозначая собой могучую силу, которой боги наградили фараона за правильное им служение.

Когда спустя пять дней все ритуалы отведённые на первую часть начала праздника очищения, были закончены, началась вторая часть. Все эти дни людей, которые с восхищением и поклонением смотрели за всем этим священнодействием кормили и поили бесплатно, а я прямо физически ощущал, сколько денег на это всё уходит, поскольку приглашённых было сотни тысяч и понимал, что надо с этим что-то будет делать, ведь я сам через какое-то время буду вынужден всем этим заниматься.

На шестой день праздника начались ритуалы освящения трона. Первым важным этапом был подъём колонны Джед, затем Хатшепсут пускала стрелы в направлении четырех сторон света и четыре раза всходила на принесённый из дворца трон. Все эти церемонии проходили в присутствии фигурок древнего божества Упуата и бога времени Хеха и заняли целый день.

Сразу после этого, начиналась самая длинная, третья церемония праздника Хеб-сед — «отверзание уст». На целые сутки Хатшепсут положили в саркофаг построенной временной пирамиды, завернув предварительно в шкуру быка. Следующим ранним утром прежде чем выбраться из этой символической гробницы-утробы, Хатшепсут сначала помог «открыть уста» верховный жрец Амон-Ра, наклонившись к ней и вдохнув в неё якобы дыхание жизни. Это действие должно было воскресить «умершего», поскольку считалось, что проходящий через этот ритуал человек получает в дар новую жизнь — для себя или для того, что он представляет.

Серая от усталости Хатшепсут, после всего этого показалась из пирамиды, ей в руки жрецы дали цеп и завещание её отца, в котором он назначал Хатшепсут регентом при Менхеперре и начала ритуальный бег вокруг других специально сооружённых для этого праздника четырёх пирамид. Причем она была обнажена, имея из одежды лишь тоненькую верёвочку с кусочком ткани, закрывающим её низ живота.

После первого круга, она остановилась и зашла в огромный белый шатёр, поставленный для её отдыха, где проведя несколько часов, вышла для следующего забега. В этот раз её низ живота закрывала короткая юбка.

Третий круг она бежала уже вечером, ещё раз отдохнув в шатре и надев на себя небольшой отрез ткани, для того чтобы прикрыть грудь, а последний четвёртый забег был совершён уже следующим ранним утром. Причём для него она одела уже нормальную одежду, в которой я привык её видеть, на голове и в руках были все знаки царской власти, пробежав в которых последний круг, она под молитвы жрецов, громкую музыку и песни тысяч музыкантов, взошла на трон, ознаменовав этим своё воскрешение, омоложение и завершение официальной части всех торжеств. Как мне на ухо сказал Усерамон, статуи фараона в этой одежде, так называемые «столбы Осириса» затем ставились по всей стране, возвещая об успешном омоложении правителя и подвластных ему земель.

Я сам, просто участвуя в торжествах устал неимоверно, хотя, по сути, мало что делал, но посмотрев на гордую собой Хатшепсут, которая в своём немолодом возрасте через всё это прошла, лишь позавидовал её воле. Хатшепсут взяла слово и объявила следующие две недели нерабочими, а также любой, кто придёт к дворцу получит бесплатно еду и вино. Сотни тысяч людей, которые присутствовали на этом празднике встретили её слова криками радости, а я же наконец получил возможность заняться своими делами. Нужно было узнать у Рехмира и Усерамона как идут дела, написать с помощью Танини кучу писем в Абидос, Бубастис, своё поместье и ещё много куда, чтобы проконтролировать, как выполняются поставленные мной задачи.

К сожалению, едва я успел это сделать, ко мне наведалась счастливая, успевшая отдохнуть за эту пару дней Хатшепсут и оповестила о том, что перед нашей свадьбой пройдёт ещё одна, та о которой мы с ней договаривались. Отказать я ей не мог, а потому согласился. Череда праздников продолжилась.

Глава 10

Меритра Хатшепсут была девушкой из очень благородного жреческого рода, её отец и мать были долгое время верховными жрецами различных божеств, сейчас же были пусть и вторыми ввиду преклонного для Египта возраста, но от этого не менее значимыми личностями. Огромные владения земли, тысячи родственных связей и большое количество наследников, занимавших различные жреческие должности превращали эту семью в значимого союзника. Именно так думали Усерамон и Хатшепсут, стараясь привлечь их на свою сторону. Кстати Усерамон, когда я ему сказал о том, что к семье надо присмотреться, пообещал всё проверить, но результатов до сих пор мне не предоставил. Я видел, что он был сильно расстроен, когда узнал, что на самом деле они поддерживают не его одного. Я вот лично не был этому удивлён, как и тому, что за день до свадьбы, смущённая Хатшепсут попросила меня встретиться с отцом невесты, который хотел обсудить со мной кое-что. Усерамон попросил присутствовать на этой встрече, но я ему отказал, справедливо рассудив, что если бы отец Меритры Хатшепсут хотел бы этого, он бы сам его позвал, а потому я встречал гостя, сидя на любимом стуле и кушая гранатовые зёрна, которые принёс мне Бенермерут.

Дверь в мои покои открылась и в окружении десятка людей, внутрь вошёл небольшого роста старик, опирающийся на посох. Его одежды, драгоценности, которым он был обвешан, всё говорило о том, что передо мной непростой человек. Пройдя десять шагов все опустились на колени и он в том числе.

— Можете встать, — разрешил я, осматривая его лицо и фигуру. Его дочь слабо его напоминала, хотя я и видел-то её всего один раз.

Жрец поднялся и сделал шаг вперёд, но ему преградил дорогу Хопи.

— Оставайтесь на этом месте уважаемый, — вежливо предупредил он, — ближе к