Книга Озеро Радости - Виктор Валерьевич Мартинович

библиотекарской зарплаты. Получив спасительный насос, Яся бежит обратно к библиотеке, прилаживает соединительную трубку к штуцеру, что-то там крутит, но оно не держится. Она пробует качать — воздух рождает маленькие ядерные взрывы вокруг колеса, но в камеру не поступает.

— Ты купила автомобильный насос, балда! — втолковывает ей автолюбитель, под колеса которого она в отчаянии бросилась, ища помощи. — А для велосипеда нужен велосипедный насос! Там дырка меньше!

Яся со всех ног бежит обратно в магазин. На библиотеке табличка: «Насос не подошел». В хозмаге флегматичный молодой парень с ухоженной бородой и тщательно подпиленными ногтями, спокойно сообщает, что принять насос и вернуть деньги не может, так как она, как он заметил еще при покупке насоса, зачем-то выбросила чек в мусорное ведро у входа, а ведро десять минут назад опорожнили в мусоровоз, удалившийся в сторону городской свалки. И что он искренне ей сочувствует, но совершенно и абсолютно никак помочь ей не может, если только она не обладает навыком поиска крохотного клочка бумаги среди тонн других отходов. И что в будущем он искренне рекомендует ей никогда не выбрасывать чеки на совершенные покупки до того момента, пока она не убедится, что покупки ей абсолютно подходят.

У продавца выбриты виски, подкрученные рыжеватые усики закреплены лаком, а клетчатая рубашка сидит на нем так, как будто ее шили на заказ.

— Безусловно, я заметил, что покупаемый вами насос с клапаном Шрадера может не в полной мере соответствовать вашим ожиданиям, — быстро, но почти не интонируя произносит он, бодро раскачиваясь на носках и заложив руки за спину, — так как за час до этого вы появились у нас для того, чтобы приобрести велосипед «Орлик», нипеля которого рассчитаны на клапан типа «Dunlop». Но поскольку вы очень спешили и не потрудились уточнить, для чего вам нужен насос, я отдал вам единственный имеющийся у нас в наличии. Вместе с тем, у меня на бейдже написано не просто «Продавец», а «Продавец-Консультант», что означает, что в будущем я готов оказать вам посильную помощь в подборе устройств или техники, необходимых вам дома, в быту и хозяйстве, на досуге и при занятиях спортом.

Выдав эту тираду, бородач вежливо улыбается, и Яся понимает, что он не издевается над ней специально, у человека просто мерчендайзинговый склад ума. Более того, он — тоже жертва Вавилонской лотереи, но жертва абсолютно иного порядка: он до такой степени ослеплен собственным совершенством, что не замечает бед и неудач мира, в который помещен. Даже оказавшись по распределению на должности очистителя коровников, он будет флегматичен, энергичен и подкручен усами.

Яся некоторое время прожигает эту клетчатую рубашку лазерными лучами из глаз, терзаясь вопросом, надеть ему мусорное ведро на голову или все-таки нет. Наконец решает она, поскольку ведро только что было опустошено и проложено свежим целлофановым пакетом, ее смелый жест не принесет бородачу нужного количества моральных страданий, а отвечать за него перед законом придется так же сильно, как если бы на ушах у этого оптимиста красиво повисли картофельные ошметки. А потому Яся улыбается ему нежно и произносит голосом, полным любви ко всем живым существам:

— На себя смотри чек не выбрось! Иначе жена тебя обратно в гипер, в отдел садовых гномов, сдать не сможет!

Пропев это и не ощутив нужной разрядки, она удаляется в сторону библиотеки, сверкая молниями и громыхая громом.

Она вешает на дверь табличку «Ушла топиться» и волочет велосипед со спущенной шиной в сторону дома. Насос помещен над центрирующей муфтой сидения и время от времени падает в песок. На пути ей встречается мудрый пролетарий, из тех, что какого угодно прохожего готовы научить быть смекалистым трудящимся, — так вот он, закусив фильтр у сигареты и болтаясь в своих резиновых сапогах, выдает:

— Манюня, у тя колесо на ободах! Покрышку покоцаешь!

Сказав это он удаляется, кажется, в направлении Зимнего или, быть может, броненосца Потемкина, у него много дел там и вообще, а Яся садится на землю и начинает в отчаянии опять прилаживать шланг к штуцеру, и у нее, конечно, ничего не получается, и она уже не бесится, нет, она просто тихо плачет. Рядом присаживается некто, какая-то тихая тень в панамке, с острыми локтями и пятидневной щетиной. Тень извлекает из своего рюкзака изоленту, что-то там подкручивает в нипеле, где-то прижимает, и в несколько энергичных качков доводит камеру до звенящей твердости. Затем быстрыми, ловкими ударами ладони возвращает перекошенную центрирующую муфту сиденья в рабочее положение, мурлыча под нос:

— Ну вот, пит-стоп пройден. Можно обратно на трек «Тур де Франс».

— Я на нем топиться еду, — признается Яся.

— Топиться — это хорошо, — бодро замечает незнакомец, что-то подвинчивая в «Орлике», доводя не доведенные производителем детали. — Древние белорусы верили, что утопленницы превращаются в русалок, а русалки — это, во-первых, красиво. Но древние белорусы не оставили инструкций о том, во что превращаются велосипеды после утопления. В кольцевой трал для сбора ламинарии? В гидродрагу? Вам ведь не хотелось бы жить на дне, прикованной к педалям ржавой гидродраги?

— Не хотелось бы, — вяло соглашается Яся.

— Тогда давайте-ка лучше я докачу велосипед до вашей штаб-квартиры, а по дороге расскажу вам, как прекрасна жизнь и как мокро под водой.

— Меня Яся зовут, — представляется Яся.

— Очень приятно! — незнакомец снимает панамку и кланяется.

Он черен от загара. Над его правой бровью — росчерк шрама в форме чайки. Ему все те же двадцать с небольшим.

— А ты помолодел. — Она смотрит ему прямо в глаза.

— А я думал, не узнаешь.

Яся, не отрывая взгляд, произносит, воспроизводя его интонации десятилетней давности:

— Добраться до Озера Радости очень просто — нужно сесть в лодку и плыть от Озера Сновидений по диагонали, но главное не спешить и не сбиться с дороги, ведь так ты попадешь в Озеро Печали… Знал бы, сколько раз я повторяла это про себя.

Он улыбается, опустив голову. Он волочет ее велосипед, держа его за сиденье — со стороны кажется, что велосипед катится сам, являясь немножко неуклюжим металлическим животным, верным другом человека. А мужчина просто держит руку на его спине.

— Я ведь всерьез думала, что Студиозус — это имя…

Он продолжает улыбаться себе в щетину.

— Как тебя сюда занесло? Чем ты тут занимаешься? Тут ведь нет ни одного шлагбаума?

Он оценивает шутку и смеется:

— Нет, тут я работаю по специальности.

— То есть бьешься лбом о какой-нибудь очередной гранит?

Он вздыхает:

— Беззаботная пора работы головой, ее лобной частью, позади. Настало взросление, когда востребованными оказываются исключительно руки.