Книга Угасший огонь - Жозе Линс ду Регу

было потолковать. Мимо прошел падре Жозе Жоан. Он снял шляпу, приветствуя мастера. Падре направлялся в Сан-Мигел служить мессу. Жозе Жоан неплохой священник, но в политике не силен; политические заправилы края вертят им, как хотят. Но вот на дороге появился торговец Паскоал. Он шел медленно, на этот раз при нем не было линейки, которой он отмеривал материю. Жозе Амаро встал, чтобы получше разглядеть этого несчастного, которого так избили в полиции.

— Добрый день, сеу Паскоал! Не хотите ли зайти ко мне передохнуть?

Итальянец удивился гостеприимству шорника. Никогда раньше он не был с ним любезен.

— Не могу, мастер Жозе. Мне еще надо зайти в Санта-Розу и обязательно засветло добраться до Сан-Мигела.

— Что там у вас произошло с лейтенантом, сеу Паскоал?

— Да так, пустяки, мастер Жозе. Один торговец из Сапэ хотел отделаться от меня и написал донос лейтенанту.

— И сильно вас побили, сеу Паскоал?

Итальянец, видно, не хотел рассказывать, но мастер Жозе Амаро не отступал.

— Говорят, негра Салвадора тоже забрали?

— Да, мастер. Они никого не щадят.

Мимо ехали возчики с мукой и торговцы из Пилара; везли они ящики с мануфактурой и галантерейными товарами. На рыжей лошади показался парикмахер Энрике. Он любил поговорить и остановился около мастера; Итальянец поторопился распрощаться.

— Этого храбреца здорово побили. Говорят, он ревел, как малое дитя.

— А где сейчас лейтенант, сеу Энрике?

— Я слыхал, что он со своим отрядом пошел в Инга. Ко мне тут заходил один человек, сказал, что видел отряд лейтенанта Маурисио на станции Итабайана. Капитану Антонио Силвино надо держать ухо востро. Дела неважные. Сейчас не те времена, что при майоре Жезуино.

— А я, сеу Энрике, спокоен за этого человека. Он знает все ходы и выходы; его не так-то легко поймать.

— Это верно, но лейтенант поклялся его схватить.

Парикмахер Энрике уехал. По пути он собирался заглянуть в Санта-Фе и в Санта-Розу. Жозе Амаро не нравилось, что этот человек занимается сводничеством. Серьезным людям не пристало заниматься таким делом. Поговаривали, что он доставляет женщин из Санта-Розы доктору Жуке. Все осуждали его, но все пользовались его услугами. Полицейский отряд отправился в сертан по железной дороге. Как раз там, в какой-нибудь лиге отсюда, находился капитан Антонио Силвино. Если бы Алипио заглянул, он передал бы ему эту новость. Мастер Жозе Амаро снова сел за работу. Уже днем, в самый разгар жары, на темной ослице появился старый Виторино.

— Добрый день, кум.

— Добрый день. У вас новая скотина?

— Да нет. Мне одолжил ее полковник Анизио из Рекрейро. Я добрался туда только к утру, и моя кобыла не выдержала после утомительного пути. Тогда он предложил эту ослицу, чтобы я мог доехать до места. Не хотелось оставлять у него кобылу. Но другого выхода не было. Мне во что бы то ни стало нужно было обсудить с доктором Самуэлом одно очень важное дело. А он находился в Гойане. Доехал я туда вовремя. Но эта чертова ослица совсем растрясла меня. У нее деревянная походка.

— Так ведь она под вьюками ходить привыкла, а?

— Да нет. Тут один кабра из Пилара сказал, что раньше на ней ездил какой-то цыган. Вышагивала она у него степенно, точно благородное животное. Полковник Анизио купил ее за большие деньги. И вот что теперь с ней стало.

Виторино заговорил о выборах. Предвыборная обстановка накаляется. Доктор Самуэл получил телеграмму от полковника Рего Барроса. Тот прибывает в Параибу с четырнадцатым батальоном, тем самым, прославившимся на всю Бразилию. У доктора Санта Круз в Монтейро уже более тысячи человек под ружьем.

— Я сказал доктору Самуэлу: «Если дело дойдет до драки, можете рассчитывать на меня». Эти выборы, когда закалывают быка и повсюду пируют, не по мне. Я предпочитаю выборы с запахом пороха, поножовщиной и перестрелками. На моем счету уже немало побитых кабр.

На кажазейрах распевали птицы, в хлеву хрюкали свиньи, во дворе громко блеял козел. Капитан Виторино продолжал рассказывать своему куму, а тот молча его слушал.

— Вы знаете, кум, во времена монархии я участвовал в выборах в Итамбэ и там в церкви разбил одну урну. Тогда я был молодым, и моим шефом был доктор Жоакин Линс. Я боролся до конца в рядах либералов, но все же они отступили. В те годы, когда во главе движения был твердый человек, достаточно было меня кликнуть. Теперь я уже стар, да и вся эта история с республикой оказалась, как мы видим, фикцией. Когда-то выборы в Пиларе проводились как положено. Теперь — совсем не то. Доктор Самуэл хочет перевернуть все вверх ногами. Вот он и вызвал меня. Но я ему сказал: «Мне не хочется впутываться в эту историю. Потому что уж если капитан Виторино Карнейро да Кунья берется за дело, то доводит его до конца». Доктор Самуэл мне нравится, у него есть желание бороться.

— Послушайте, кум, а этот доктор Самуэл случайно не сын доктора Белармино из Гойаны?

— Он самый. Он из сторонников Жоана Алфредо.

— И вы думаете, кум, он будет ссориться со здешним народом? Это же люди одной породы.

— Ну и что же, кум? Вот я — разве не двоюродный брат этой канальи Жозе Паулино? Разве не течет в моих венах та же кровь? И все же, хотя этот мой кузен был президентом провинции, я голосую против него. А этого доктора Самуэла вы, кум, не знаете.

К ним подошла старая Синья и осведомилась о здоровье кумы Адрианы.

— Она ничего. Вот только злится из-за выборов. Ей кажется, что канальи из Санта-Розы изводят меня. Но это же смешно. Я человек свободный. Этот Жука что-то наболтал ей про меня. Старуха говорит, что мне собираются предложить место помощника полицейского инспектора в Сан-Мигеле, лишь бы я изменил свою позицию. Но, кум, Виторино Карнейро да Кунья не продается. Я не такой человек, чтобы меня покупали, как на базаре. Жука думает, что со мной можно поступать так же, как с Маноэлом Феррейрой де Серинья. Такой человек, как я, если уж берется за какое-нибудь дело, то доводит его до конца.

Позванивая колокольчиками, мимо проехал кабриолет. В нем сидел полковник Лула, одетый во все черное; он снял шляпу. Старый Виторино продолжал:

— У него очень больна жена. Там был доктор Масиэл из Параибы и сказал, что ей плохо сделали операцию. Что до меня, то я бы ни за что не доверился этим пройдохам. Пусть дьявола кромсают, но не меня.

— Но ведь сейчас доне Амелии вроде лучше, кум.

— Да,