Книга Многоликая Франция. Портретная галерея - Александр Г. Артамонов

проблем. В частности, многие стали задумываться над тем, зачем им вообще в будущем евро. То есть если евро уже больше не является достоянием всех стран, но полезен исключительно одной из них – и её зовут Германия – то тут ощущается отсутствие элементарной политической дальновидности, что, в свою очередь, может привести к существенной нестабильности евро. Потому что, если евро станет слишком немецким и станет вредным для французской, итальянской или испанской экономики, то мы будем просто вынуждены его упразднить!

Так что сегодня все те, кто любит евро и саму идею его существования, должны были бы изменить свою политику и ощутить, что евро всё же принадлежит нам всем. Кроме того, они должны понимать, что это общее благо надо использовать со всей аккуратностью для того, чтобы это принесло выгоду как можно большему числу европейских граждан.

И это реально очень важно! Так что вся сложность построения диалога с Германией заключается в том, что Германия блестяще осознаёт, что ни Франция, ни Италия, ни другие европейские страны никак не могут выйти из пике роста госдолга. В нашем случае мы больше не можем суверенно пользоваться валютой как собственным суверенным инструментом. Единственное, что мы в состоянии сделать, – это обрезать наши ненужные расходы, что нам, собственно, и навязывает Берлин. Так что вы можете оценить, какие внутренние разрывы проявляются в ЕС. Из-за высокой сложности управления всеми процессами, связанными с необходимостью комплексного решения ряда проблем, получается, что больше нет возможности воздействовать на реальность. Это превращается в настоящую проблему. Слабость нашей национальной валюты на более ранних этапах развития заключалась в том, что мы не умели толком проводить никаких финансовых реформ. Сегодня нас просят изменить нашу политику и ввести меры по ограничению расходов, но мы так и не научились это делать.

– Как вы думаете, у евро есть шанс стать не только франко-германской, но и общеевропейской валютой?

Шарль Санна: Я думаю, что евро – это очень хорошая мысль! Но проблема, связанная с реализацией любой хорошей мысли, заключается в том, как такую хорошую мысль претворить в жизнь. Сегодня евро – абсолютно не функциональная денежная единица, потому что не существует единой политики в области сбора налогов и других финансовых вопросов между Францией и Германией.

Но в то же время дело в том, что немцам приходится оплачивать за счёт своего профицита дефицит бюджетов Франции и/или Италии. Сегодня немцы этого не хотят.

Теперь, возвращаясь к вашему вопросу, может ли евро стать валютой Европейского континента, я хотел бы сказать, что в вашем вопросе на самом деле есть двойное дно. Вы имели в виду совсем другое: может ли евро быть нейтральной денежной единицей, а не инструментом влияния той или иной страны?

Дело в том, что вы правы: любая валюта может стать орудием политического давления. Вспомнить хотя бы о долларе: доллар действительно может выступать в качестве инструмента политического давления. Это достаточно очевидно, и Россия на опыте с этим знакома, но, по правде говоря, не только Россия, но и Иран, и Китай, и Франция тоже! Допустим, некоторые французские компании ведут свои расчётные операции в долларах. И если Франция делает что-то, что не устраивает США, то мы получаем миллиардные суммы штрафов за деятельность наших предприятий. Причём штрафы выставляются в долларах. Я могу напомнить об истории крупного нашего банка «БНП-Париба», который был вынужден выплатить американцам штраф в размере 8–9 миллиардов долларов за то, что торговал со странами, относительно которых США ввели режим эмбарго. Так что, конечно же, валюта используется в качестве инструмента давления.

И вот вы мне задаёте вопрос: а может ли евро быть нейтральной валютой Европейского континента? В таком случае он стал бы общественным достоянием, которое использовали бы все игроки, присутствующие на Европейском континенте.

Это очень красивая мысль. Но сегодня мы видим, что евро – это, скорее, немецкая валюта. Именно это я и имел в виду. Прежде всего, евро используется в интересах экономической и политической гегемонии этой страны. Всегда существует исконное искушение превратить валюту в большее, чем просто в расчётную единицу.

«Сегодня мы видим, что евро – это, скорее, немецкая валюта».

Единственная нейтральная валюта, которая остаётся таковой, потому что именно такой она всегда и была, – это золото. И когда я вижу, как РФ наращивает свой золотой резерв, то уверен, что это связано с тем, что Россия поняла, что единственное нейтральное мерило ценностей – это золото. Золото выступает не за Путина и не против Трампа. Золото – не более чем расчётный эталон и источник накопления благ. Ничего другого от него не требуется, и именно поэтому оно для нас так интересно.

Думаю, что если завтра у нас разразится какой-нибудь серьёзный финансовый кризис, то мы, возможно, вернёмся к валюте, опирающейся на золото, которое следует принципу международного нейтралитета.

Вообще-то саму концепцию единого европейского пространства с гражданством и валютой придумали… нацисты. За проект отвечал оберштурмфюрер СС Александр Долецалек (группа D главного управления СС). Так что впервые о прообразе евро и совместной обороны жизненного пространства заговорили ещё в Берлине в 1943-м. Как доказала война на Украине, Евросоюз – отнюдь не мирное и процветающее сообщество свободных граждан, а настоящая неоколониальная империя эпохи инклюзивного капитализма.

В этой связи вполне очевидно, что, помимо энергетики и финансов, есть ещё один процветающий сектор французской экономики – это торговля оружием. Причём Франция торгует не со всеми, а исключительно там, где она может продвинуть свои геополитические интересы.

Глава 4

Франция и Россия. Брак по расчёту

Франция – совместно с Германией – настоящий локомотив Евросоюза. Она по большому счёту и диктует заглавные линии в отношениях между Москвой и Брюсселем. Об этом-то для полноты картины я и решил поговорить с Э. Шопрадом.

Эймерик Шопрад не только бывший евродепутат, но и преподаватель ряда европейских вузов. Он даже прочитал курс по геополитике и геостратегии в Московском государственном университете им. М.Ю. Ломоносова. На правах бывшего евродепутата, то есть хорошо информированного из конфиденциальных источников человека, он пришёл к выводу, что, в отличие от Германии, Франция – действительно естественный союзник России, так как «не имеет с ней общих границ» (alliance de revers). Главное – это поддерживать многополярный мир и равновесие, считает Шопрад. Россия привлекает его как континентальная держава, не практикующая насильственную политику, а лишь отвечающая на проявления американского империализма. Это некая константа, присущая политике Москвы. Шопрад заранее знал, что, к сожалению, Марин Ле Пен не