Книга Куратор - Оуэн Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ди вошла в его объятья и поцеловала в шею.
– Так-то лучше. Как спалось? – спросил Роберт.
– Нормально, – ответила Ди.
Слушай
В Ювенильном пансионе учителя и учительницы говорили детям слушать, но Ди быстро усвоила, что на самом деле от детей требовалось помалкивать.
Холера, забрав Амброуза, забрала и их родителей, и когда выяснилось, что инвестиции отца пошли прахом, его троюродная сестра из Канады, выразившая желание взять опеку над Ди, передумала. Дом, мебель и даже пианино-миньон, которое Ди получила на день рожденья, были проданы за долги.
– Если бы не мой муж, Ди, я бы тебя взяла, но муж сказал «нет». Ты ведь знаешь, что я бы тебя взяла? Знаешь? – снова и снова спрашивала нянька, ведя Ди в Ювенильный пансион. Дважды по дороге им пришлось остановиться, и нянька убегала за угол стошнить.
Ди заверила, что все понимает, и даже поглаживала няньку по мягкой спине, не признавшись, что ей известно: нянька – вдова.
Нянька привела Ди в пансион № 8, иронически прозванный Гэммон-кортс[7], ибо ни одна часть свиньи отродясь не подавалась к обеду юным воспитуемым.
– Ты будешь слушать, – сказала начальница пансиона, – и научишься полезным ремеслам.
– Да, мэм, – сказала Ди. Начальница отвесила ей оплеуху и гаркнула, что она еще не договорила.
Δ
– Ну, что слышно? – спросил член городского совета, прибывший с инспекцией.
Все двадцать воспитуемых, все мальчики и девочки пансиона № 8, выстроились перед ним в мастерской. Инспектор поднял золотые часы на цепочке и покачал ими в воздухе.
– Секунды тикают, сэр! – выпалила самая старательная девочка. Член совета назвал ее тупой грязной лгуньей, потому что у этих превосходных швейцарских часов абсолютно бесшумный ход и стоят они дороже, чем ее никчемная жизнь, после чего они с нынешним начальником разразились оглушительным хохотом.
После начальник долго макал старательную девочку в ванну с грязной водой, приговаривая:
– Посмотрим, сможешь ли ты как следует отмыть свои уши!
Δ
– Я ясно выразилась? – спросила как-то раз преподавательница шитья.
Кто-то громко выпустил воздух, отчего кто-то другой хихикнул. Учительница взвизгнула от ярости, подбежала к мальчишке, сидевшему за рабочим столом ближе всех и не издавшему ни звука, и воткнула ему в плечо иглу от швейной машинки.
Δ
Все уроки сильно походили друг на друга и бесконечно повторялись в течение семи лет, в течение которых Ди выживала в Ювенильном пансионе. В пятнадцать лет она выехала, получив свою первую работу уборщицы в Национальном университете. Это тоже был ценный урок, и смысл его звучал как «не существуй».
Идеальная горничная, в представлении Ди, соткана из воздуха и легкими мановениями ветерка орудует швабрами и щетками, пока весь мир спит. Идеальная горничная – существо мистическое.
Тихая и маленькая не значит невидимка, но порой это почти одно и то же.
Δ
В торцах длинного помещения, где стояли койки для девочек, имелись окна. Иногда по ночам, после вечернего обхода начальника или начальницы, девочки молча собирались у одного из окон посмотреть на кошку на булыжной мостовой.
Там всегда сидела минимум одна кошка (как правило, их было больше). Луна любовно освещала их гибкие тела, подсвечивая полосы и пятна, и наполняла глаза серебром. Другие девочки шептались, как им хочется ту или эту кошку, совсем как Ди, когда ее родители и Амброуз были живы, а она сама была маленькой. Но чем больше Ди наблюдала за кошками – как они подкрадываются к добыче, припадая к земле, как без усилий взмывают с земли на высоту подоконника, как светятся в темноте их глаза, – тем меньше ей хотелось себе кошку.
Ди хотелось самой стать кошкой, ходить, куда захочется, и наносить раны острыми когтями.
Δ
В первую ночь в музее Ди сидела на кровати в хижине золотоискателя, закрыв глаза, и прислушивалась.
Кусок мела, которым вели по деревянному полу, вздрагивал на стыках половиц: ш-ш-ш-к, ш-ш-ш-к, ш-ш-ш-к.
Нянька стояла на улице, всхлипывая по своей Ди. Ди была ее дитём, и она совершила ужасную ошибку, отдав девочку.
Самый молодой начальник пансиона, с потрескавшимися губами и дергавшим шею нервным тиком, бродил между койками, бормоча что-то о вшах:
– Приносят ли вшей грязные дети, или же вши приносят грязных детей? Ха-ха, ха-ха, ха-ха…
Сынок члена правительства велел ей поднести ему плевательницу – «А вот тебе подарочек, красотка», после чего отхаркнул зеленоватый комок мокроты и выплюнул в оловянную миску.
В университетской библиотеке тихо гудели лампы, когда Ди смотрела в глаза Роберту, а он смотрел в глаза ей.
Ди выдохнула, и выдох расширился в просторную кипучую тишину музея с его залами и стенами, с его экспозициями и витринами, с его лавками и прочим инвентарем, с его мужчинами и женщинами, сделанными из воска. Все это принадлежало ей – имущество и, что еще важнее, огромные пустые галереи.
Она вспоминала, как брат увел ее за угол и заставил мальчишек исчезнуть и назвал это магией. Это не было волшебством; магия заключалась в том, что рядом с братом Ди чувствовала себя особенной, хотя была совсем малявкой и к тому же девчонкой, раздражавшей своих родителей.
– Амброуз? – Ди слушала, как растет имя ее брата, заполняя галерею пятого этажа, упираясь в потолок и стены. – Ты меня слышишь?
Она прислушивалась к эху собственных слов, пока они не исчезли.
– Смотри, что я сделала!
Ди ждала. Слышал ли он? Видел ли? («Да, я вижу тебя. Твое… лицо».)
– Почему? – закричал кто-то в бывшем посольстве. – Почему?
Спрашивавший не унимался, повторяя свой вопрос снова и снова, и Ди слушала это бесконечно долго, пока крики не прекратились, но если ее сосед, капитан Энтони, что-то и ответил, это осталось за пределами слуха.
События, которые привели к свержению правительства Короны
Часть III
Целый день они кружили по Лису с его облезлыми, пыльными, загаженными улицами и переулками, с его зловонными трущобами и грозившими обвалиться домами-душегубками. Группу вел активист благотворительного движения; кроме Джонаса Моузи присутствовали лидер университетских протестов и несколько студентов. Предводитель нелегального союза портовых грузчиков все поглядывал на университетского барчука Лайонела, предвкушая, как тот подожмет хвост и сбежит к себе в кампус.
В одной обшарпанной комнате с покосившимися стенами они увидели одиннадцать истощенных детей, на что Моузи и бровью не повел. Одна из девочек деловито объяснила, что несколько дней назад их было двенадцать, да вот Бетси свернулась комочком и померла. Им показали место Бетси на полу, а какой-то мальчонка добавил, что оно несчастливое: «На этом месте всегда умирают».
В тесной
