Книга Дальше живут драконы - Александр Афанасьев

европейский и местный, лунный. На носу был местный новый год, празднуемый по лунному календарю. Можно будет немного отдохнуть и взять отпуск. Хоть немного отдохнуть…

Господи… а ведь сегодня Рождество Христово. А он и пасхальной открытки не послал… идиот…

Остальная обстановка кабинета — внимания не заслуживала. Стол, стулья, шкафы. Шкафы — деревянные и металлические, на запорах — французы зовут их «бюро». Обычная обстановка для чиновника.

Включив кондиционер и сев за стол — на стул капитан положил лист бумаги, потому что очень влажно — он разобрал документы. Кое-что привлекло его внимание, он перечитал это дважды, потом выругался. Конечно… сразу перед отпуском.

Сукин сын…

Сукина сына звали барон Людвиг фон Путвиц-и-Пильхау. Плод любви высокородной остзейской[36] немки и потомственного германского дворянина, он сочетал в себе германскую педантичность и славянское упрямство и изощренный ум. С капитаном Воронцовым — он был в плохих отношениях, и поэтому капитану — доставалось по полной программе. Вот и сейчас…

Оставив саквояж, капитан поднялся на второй этаж, прошел в крохотную приемную. По идее — здесь должен был сидеть адъютант, но в международных силах адъютантов не полагалось никому. И потому капитан просто пересек приемную с сиротливо торчащей на столе старомодной механической пишущей машинкой, и постучал в дверь.

— Разрешите?!

— Herein! — послышалось из-за двери

Несмотря на то, что барон знал русский — с Воронцовым он притворялся, что это не так, и они разговаривали по-немецки. Иногда Воронцов задумывался — а что собственно он такого сделал, ведь у них не было конфликта с бароном, чтобы заслужить такое к себе отношение? Видимо, тот факт, что в жилах барона текла и толика славянской крови, заставляла его ненавидеть славян, мстя за отношение германского высшего общества к нему как к «не совсем немцу». Впрочем, барон по отношению к русскому капитану был официально корректен и ничего, выходящего на рамки служебного не позволял. Просто наваливал на него сверх всякой меры.

— Господин барон…

— Господин капитан — лейтенант…

Это тоже была своего рода игра. Капитан всегда обращался к своему начальнику, используя его родовой титул — и тем самым как бы намекая, что он стоит ниже в дворянской иерархии. Барон — всего лишь дворянин с поместьем, в то время как княжеская кровь — приравнивается к крови монарха. Барон в ответ — всегда называл своего подчиненного по воинскому званию, намекая, что он стоит на две ступени выше — все таки барон Людвиг фон Путвиц-и-Пильхау был фрегаттен-капитаном Хохзеефлотте и командиром У-бота, торпедной подводной лодки. Вероятно, потому он и получил назначение сюда и чувствовал себя здесь как дома. Моряку подводного флота — не привыкать ни к сырости, ни к вони, ни к опасности…

— Господин барон, я хотел бы прояснить ситуацию по поводу моего назначения на ближайшие дни.

— Извольте, господин капитан

— Хамдук, господин барон, это горная и труднодоступная местность. Полагаю, что я доберусь туда не ранее Нового года — а как доберусь, так и застряну там, потому что вьетнамцы в Новый год ничего не хотят делать, да еще и напиваются. К тому же первичные данные очень неточны и сама история — выглядит как базарная сплетня.

Немец пожал плечами

— Запрос поступил через Красный крест, его нужно выполнять, как и любые другие. Что касается времени для его выполнения — полагаюсь в этом вопросе на вас, господин капитан — лейтенант, и полагаю, что вы затратите времени не больше, чем это действительно требуется на выполнение этого задания.

Капитан с трудом подавил раздражение

— Осмелюсь заметить, господин барон, что это больше похоже на попытку водить нас за нос. К тому же — полагаю, в состав наших обязанностей не входит расследование случаев пищевых отравлений.

— Почему вы думаете, господин капитан — лейтенант, что здесь имеет место пищевое отравление?

— Господин барон, местные крестьяне не кипятят воду. Набирают ее прямо из реки, из которой отводят воду на рисовые поля. Рисовые поля — удобряют буйволовым пометом и человеческими испражнениями, часть из которых — вместе с водой выливается обратно в реку. Кроме того, если кто-то и потрудился сделать нормальную ретираду — зараза пойдет и оттуда, потому что грунтовые воды на большей части территории страны стоят у самой поверхности земли. Все приготовление и потребление пищи происходит в антисанитарных условиях. Это не считая свирепствующей сплошь и рядом малярии. Удивительно, как эта страна вообще не вымерла от заразных болезней. Кроме того — североамериканцы могли подкинуть крестьянам просроченные консервы в качестве гуманитарной помощи. Вряд ли массовая эпидемия является военным преступлением, это эпидемия и не более того…

Барон улыбнулся. Несмотря на довольно высокое воинское звание, выглядел он как чиновник, счетовод — бледное лицо, тусклые, серые глаза…

— Полагаю, сударь, вы все это отразите в итоговом отчете…

Индокитай. 07 января 1968 года

Из почтового отделения — капитан послал рождественскую открытку. На адрес посольства в Сайгоне, дальше перешлют по назначению…

Надо было собираться в Хамдук.

Капитан — лейтенант загнал свой Ландровер в мастерскую Фаня в новом городе и получил заверение в том, что сейчас все будет сделано и по высшему разряду. У него же — он приобрел три армейские пятигалонные канистры с топливом, пущенные налево со складов вороватыми квартирьерами. Здесь все торговали ворованным, и ничего такого в этом не видели. Топливо было нужно для машины — в провинции не везде есть заправки, а где они есть — топливо часто разбавляют буйволовой мочой. Обидно остановиться посреди дороги из-за этого…

Теперь — надо было сделать еще кое-что.

Вернувшись на площадь на грузопассажирском пяо, который ходил от базара — он зашел в собор Фукам, на площади перед зданием международной миссии. В отличие от здания миссии — его никто не охранял, и террористы дважды пытались взорвать его — один раз бомба не сработала, другой — шведы не дали, распознав и застрелив террориста. Ничего удивительного в том, что он шел в собор не было — большинство персонала международной миссии сюда ходили. А поскольку в городе не было православной церкви — сюда ходил и он…

Внутри — было тихо, темно, свет — сочился через прорехи в куполе, которые никак не могли до конца залатать после взрыва. Службы не было, на входе — старуха местная, крещеная вьетнамка обратилась к нему, прося сдать оружие. Зубы ее были черны от бетеля, который тут жевали почти все вьетнамцы[37].

Капитан — лейтенант сдал свой Кольт. Скорпион оставил вместе с саквояжем. У