Книга Операция "Дипломат" - Геннадий Андреевич Скубилин

как в дверь постучалась Лиза.

— Скажите, это Леонид убил вашего друга? — взволнованно спросила она.

— Нет. Его самого раньше задержал Николай. Вот такие дела… Но теперь уж ничем не поможешь. Горе непоправимое! — Столицын помолчал. Принеси мне, Лизонька, чаю, да покрепче.

Через минуту девушка принесла чай и тихо вышла, осторожно закрыв дверь.

Оставшись один, Тихон бросился на постель, засунув револьвер под подушку, и до утра не сомкнул глаз. "Надо узнать, где остальные притоны, размышлял он. — И самое главное — добраться до логова Бьяковского. Я выполню задание и отомщу за Николая и Максима Андреевича". Столицын прекрасно понимал, как трудно будет ему работать теперь, как будет недоставать товарищей, но довести дело до конца — его долг, и он его выполнит.

Похороны

А жизнь в губмилиции шла своим чередом. Допрашивали Леонида и задержанных бандитов — всех их арестовали более двадцати. Все они категорически отрицали причастность к банде Бьяковского. Но их обличали награбленные драгоценности, иконы, золото.

Секретарь губкома РКП(б) Савелий Ильич Бугров назначил начальником губмилиции Рябова.

Прах героически погибшего сотрудника МУРа Николая Кривоносова готовили к отправке в Москву. В окском Доме обороны был выставлен гроб с телом Белоусова. От безутешной Ани день и ночь не отходила секретарь губмилиции Катя Радина.

В самом городе царил переполох. Невероятно разноречивые, а подчас и искаженные слухи о событиях в новогоднюю ночь, происшедших в ресторане купца Слезкина, расползались по дворам обывателей, как змеи, в клубок которых бросили камень. Враги Советской власти ликовали: "Прикончены все подчистую руководители так называемой рабоче-крестьянской милиции — и Белоусов, и его помощники. Доигрались в сыщики-разбойники". Образованные обыватели припоминали историю Парижской коммуны. Захватить власть, мол, легко, ума большого не надо, а вот удержать ее, наладить работу новой государственной машины — дело потруднее. Тут нужны не луженые глотки и пудовые мозолистые кулаки пролетариата, а умные головы да еще культура, образование, воспитание. Парижская коммуна! Как бы в эти же сроки не уложилось и существование Советов. Два месяца и десять дней, по подсчетам врагов революции, в Окске истекали к концу января восемнадцатого года.

Губком партии большевиков в результатах новогодней облавы видел начало разгрома банды Бьяковского. И, пресекая все вымыслы, предложил газете "Голос народа" выступить с правдивой информацией. Статья была опубликована на первой полосе. В ней, в частности, говорилось:

"После упорных, кровопролитных боев, после взятия большевиками власти в городе наши кровавые недруги: эсеры, кадеты, буржуазия, крупные чиновники — не сложили оружия. Они в одиночку, группами, шайками и организованными бандами выходят из своих притонов, волчьих нор грабить народное достояние, мстить пролетариату. Но пусть не обнадеживают себя! Они кусаются на последнем издыхании, как мухи перед гибелью. Подразделения рабоче-крестьянской милиции при поддержке отрядов красной гвардии, ВРК и всех честных людей успешно ведут борьбу с контрой, своим мужеством, волей и оружием твердо отстаивают завоевания рабочего класса.

От предательских пуль мы теряем замечательных бойцов. Но на их место становятся новые большевики и сочувствующие революции и ведут беспощадную войну с предателями. Близко то время, когда враги революции будут уничтожены.

Сегодня мы оплакиваем наших лучших товарищей, безвременно погибших на боевом посту, имена которых принадлежат эпохе, овеянной героикой и славой социалистической революции.

В новогоднюю ночь в ресторане Слезкина при задержании большой шайки бандитов атамана Бьяковского был смертельно ранен первый начальник управления губернской рабоче-крестьянской милиции Максим Андреевич Белоусов. Смертью храбрых пали двое других сотрудников. Но пусть бандиты знают — кара для них неизбежна. За жизнь наших товарищей они заплатят сполна".

В день выхода этой статьи были назначены похороны Белоусова.

Тихону очень хотелось хоть краем глаза взглянуть на лежащего на смертном одре Максима Андреевича. Прогуливаясь по бульвару, он как бы случайно оказался невдалеке от Дома обороны. Остановился у витрины, оклеенной самыми разными объявлениями, среди которых было и такое: "Совет рабочих и солдатских депутатов извещает, что в доме № 40 по улице Кутузова приступило к исполнению своих обязанностей вместо старых противонародных жандармских участков управление губернской милиции рабочих и крестьян. Его начальник…" Дальше стояла фамилия Белоусова. Но она была зачеркнута, а над ней от руки написано "Рябов Семен Гаврилович".

Ровно в три часа дня Тихон Столицын увидел, как из парадного подъезда Дома обороны стали выносить гроб с телом Белоусова. Его несли, держа за углы, четверо рослых мужчин. Особенно один из них обращал на себя внимание. Был он чрезвычайно широкоплеч, дюж, несмотря на мороз — в бушлате нараспашку, в тельняшке, обтянувшей его могучую грудь. Тихон не знал, что это и есть председатель Военно-революционного комитета и секретарь губкома партии большевиков Савелий Бугров.

Раздались траурные звуки оркестра. Гроб установили в кузов грузовой машины, стоявшей "на парах" у подъезда. По сигналу Бугрова автомобиль зарычал и медленно двинулся под уклон улицы. Вслед тронулась длинная колонна людей, провожающих Белоусова в последний путь. Представители учреждений, заводов, коллективов несли венки. Тихон насчитал десять или двенадцать венков из живых цветов, удивляясь, откуда они взялись среди зимы. На кумачовых лентах проглядывали надписи: "От жены", "От губкома партии", "От завода железной дороги"…

Все участники шествия шагали молча, плотно сжав губы. Мужчины держали в руках шапки. Вдова Белоусова через силу переставляла ноги. Она, казалось, не понимала, что происходит. Ее поддерживали под руки с одной стороны сестра Тоня, с другой — мать. Головы женщин покрывали заиндевевшие от дыхания черные платки.

Тихон не знал ни жену Белоусова, ни двух других женщин, но догадался, кто они. Муровец шел по тротуару в стороне от процессии. Продрогшее на морозе солнце светило тускло и холодно, Столицын забыл надеть перчатки и теперь грел руки в карманах пальто. На душе у него было тоскливо.

За поворотом на другую улицу оркестр умолк на время. Наступило тяжелое безмолвие, нарушаемое лишь шумом шагов участников процессии и натужным рычанием мотора автомашины, ехавшей на первой скорости. Тихон через головы людей, столпившихся вдоль мостовой, видел плывущий гроб с телом покойного, обтянутый красным бархатом с черной траурной каймой.

По распоряжению губкома в четыре часа дня прозвучали траурные гудки трех крупных заводов, и на минуту на предприятиях остановились все работы.

Тихон вспомнил, что в эти часы там, в Москве, товарищи из уголовного розыска хоронят его лучшего друга Николая Кривоносова, так же, как и Белоусов, безвременно погибшего от бандитской пули, и на душе у него стало еще тяжелее.

У кладбищенских ворот гроб сняли с кузова автомашины и подняли на плечи верные друзья Белоусова: Савелий Бугров, неизвестный крупнолицый мужчина