Книга Тайна желтой комнаты - Гастон Леру

Начальник полиции улыбнулся:

— A-a! Молодой Рультабий… Я уже слышал о нем… Он слывет ловкачом… Пускай войдет, господин судебный следователь.

И г-на Жозефа Рультабия пригласили войти.

Я познакомился с ним в поезде, на котором сегодня утром мы приехали в Эпине-сюр-Орж. Он чуть ли не силой ворвался к нам в купе и, должен признаться, своими манерами, своей развязностью и самомнением — ему, видите ли, казалось, будто он что-то понимает в деле, в котором и правосудие-то не может разобраться, — сразу вызвал у меня раздражение. Я не люблю журналистов. Это большие путаники, отчаянные головы, которых следует бежать, как чумы. Такого сорта люди считают, что им все позволено, и ни к чему не питают уважения. Стоит только, на свое несчастье, дать им малейшую поблажку и подпустить к себе, и уже не знаешь, как от них избавиться, так и жди какой-нибудь неприятности. Этому на вид было никак не больше двадцати, и бесцеремонность, с которой он осмелился расспрашивать нас и спорить с нами, вызвала у меня самое настоящее отвращение. Короче говоря, его манера разговаривать свидетельствовала о том, что он без всякого стеснения издевается над нами. Я отлично знаю, что „Эпок“ — орган весьма влиятельный, с которым надо уметь ладить, однако газета эта вполне могла бы обойтись без младенцев в своем редакторском составе.

Итак, г-н Жозеф Рультабий вошел в лабораторию, поклонился нам, дожидаясь, пока г-н де Марке потребует от него объяснений.

— Вы утверждаете, сударь, — начал тот, — что знаете мотив преступления, и против всякой очевидности таковым мотивом считаете кражу?

— Нет, господин судебный следователь, — я вовсе не утверждал этого. Я не говорил, что мотивом преступления была кража, и я этого не думаю.

— В таком случае что означает ваше послание?

— Оно означает, что одним из мотивов преступления была кража.

— И что же навело вас на эту мысль?

— А вот что! Соблаговолите пройти со мной.

И молодой человек пригласил нас проследовать за ним в прихожую, что мы и сделали. Там он направился к туалету и попросил г-на судебного следователя встать рядом с ним на колени. Свет в туалет проникал через застекленную дверь, а при открытой двери было и вовсе светло, так что можно было разглядеть все. Г-н де Марке и г-н Жозеф Рультабий опустились на колени у порога. Молодой человек показал одно место на полу, выложенном плиткой.

— Пол в туалете папаша Жак не мыл довольно давно, — сказал он, — о чем свидетельствует слой пыли на нем. А в этом месте, как видите, остался отпечаток двух широких подошв и черной сажи, сопровождающей повсюду следы убийцы. Сажа эта — не что иное, как угольная пыль, покрывающая тропинку, по которой надо пройти, чтобы лесом добраться из Эпине в Гландье. Вам известно, что в этом месте есть шалаш угольщиков и что там в большом количестве заготавливают древесный уголь. А произошло, должно быть, вот что: убийца проник сюда после полудня, когда во флигеле никого не было, и совершил эту кражу.

— Но какую? Где вы ее обнаружили? И где доказательства этой кражи? — воскликнули мы в один голос.

— На мысль о краже, — продолжал журналист, — меня натолкнуло…

— Вот это! — прервал его г-н де Марке, все еще стоявший на коленях.

— Разумеется, — молвил г-н Рультабий.

И г-н де Марке объяснил, что на покрытом пылью полу рядом с отпечатками двух подошв в самом деле осталась свежая отметина от тяжелого прямоугольного пакета и что нетрудно было различить следы веревок, которыми он был связан…

— Но вы, стало быть, приходили сюда, г-н Рультабий, а между тем я приказал папаше Жаку никого не впускать, ему поручено было охранять флигель.

— Не ругайте папашу Жака, я приходил сюда вместе с г-ном Робером Дарзаком.

— Ах вот как! — воскликнул г-н де Марке с явным неудовольствием, бросив при этом взгляд в сторону г-на Дарзака, который по-прежнему хранил молчание.

— Когда я увидел отпечаток пакета рядом со следами ног, я уже не сомневался в краже, — продолжал Рультабий. — Вор пришел сюда не с пакетом… Пакет этот он сделал здесь, несомненно сложив туда краденые вещи, и поставил его в этот угол, намереваясь захватить его с собой в момент бегства. Рядом с пакетом он поставил и свои тяжелые башмаки, ибо, посмотрите, к отпечаткам этих башмаков не ведут никакие следы, да и сами башмаки стоят рядышком, — сразу видно: отдыхают пустые. Теперь понятно, почему убийца, бежав из Желтой комнаты, не оставил за собой никаких следов ни в лаборатории, ни в прихожей. Войдя в Желтую комнату в своих башмаках, он, конечно, снял их там, потому что они мешали ему и еще потому, что он не хотел делать лишнего шума. Следы его, когда он входил через прихожую и лабораторию, были смыты впоследствии папашей Жаком — это свидетельствует о том, что убийца проник во флигель через открытое окно в прихожей во время первого отсутствия папаши Жака, до мытья полов, которое имело место в половине шестого!

Сняв, вне всякого сомнения, мешавшие ему башмаки, убийца относит их в туалет и ставит там, не переступая порога, потому что на полу не осталось никаких следов — ни от босых ног, ни от какой-либо обуви. Итак, он ставит свои башмаки рядом с пакетом. К этому моменту кража уже была совершена. Затем убийца возвращается в Желтую комнату и прячется под кроватью, где отчетливо виден его след на полу и даже на циновке, которая в этом месте немного сдвинута и сильно помята. Волокна соломы, оторванные совсем недавно, также свидетельствуют о пребывании убийцы под кроватью.

— Да, да, это нам известно, — сказал г-н де Марке.

— Возвращение убийцы под кровать доказывает, что кража была не единственным мотивом появления этого человека, — продолжал этот удивительный мальчишка-журналист. — Только не говорите мне, что он спрятался там, заметив в окно прихожей то ли папашу Жака, то ли господина Станжерсона с дочерью, возвращавшихся во флигель. Ему гораздо легче было бы забраться на чердак и, спрятавшись там, дождаться удобного случая, чтобы бежать, если бы в намерения его входил только побег. Нет и нет! Убийце необходимо было попасть в Желтую комнату…

Тут вмешался начальник полиции:

— Неплохо, совсем неплохо, молодой человек! Поздравляю… И если нам пока еще неизвестно, каким образом убийце удалось уйти, мы уже проследили шаг за шагом, как он попал сюда, и видим, что он здесь делал: совершил кражу. Но что же он украл?

— Вещи необычайно ценные, — ответил репортер.

В этот момент мы услыхали крик, раздавшийся в лаборатории. Мы бросились туда и увидели господина Станжерсона. С блуждающим взглядом и трясущимися руками он показал нам на нечто вроде книжного шкафа, который он только что открыл: там было пусто.

В ту же минуту профессор упал в кресло, придвинутое к письменному столу, и простонал: