Книга Корсар - Геннадий Борчанинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Парнишка вообще был довольно смышлёным малым, и, когда сам того хотел, то упрямо пёр к своей цели. Мне это нравилось, чем-то он мне напоминал самого себя много лет назад. С тем отличием, что мне не приходилось беспризорничать и проникать тайком на пиратский корабль, отчаявшись попасть туда легально.
— Достаточно на сегодня, молодец. — сказал я, когда юнга сумел прочитать, как Авраам родил Исаака.
Малец аж вспотел от натуги, да и в целом за сегодня он поработал неплохо, так что я решил немного его вознаградить. Я достал из шкафа бутылку сангрии, разбавил водой, налил ему стакан, положил на стол несколько свежих фруктов, купленных в Бастере. Долго упрашивать не пришлось, юнга, нисколько не стесняясь, принялся есть.
— А ты ведь мне так и не рассказал, откуда ты такой взялся, — хмыкнул я, усаживаясь напротив.
Андре-Луи настороженно глянул исподлобья, не прекращая жевать.
— А вам оно надо? — буркнул он.
— Должен же капитан знать, с кем на одном корабле ходит, — пожал плечами я.
— Сирота я, не знаю ни мамки, ни папки, — хмуро произнёс он. — Вором был, теперь пират, по мне виселица плачет.
Было заметно, что этот разговор даётся ему даже труднее, чем строчки из Библии. Он шумно отхлебнул разбавленного вина, пряча лицо в стакане, поморщился. Я понял, что выпытывать что-либо у него бессмысленно. Всё равно не скажет, наоборот, запрётся, как партизан.
— По нам по всем виселица плачет, — хмыкнул я. — Ну, ступай. Завтра снова на учёбу придёшь.
Глава 20
Пти-Гоав, к которому мы подошли уже вечером, обогнув с юга островок Гонаив в одноимённом заливе, оказался довольно крупным и обжитым поселением с удобной гаванью. Чуть дальше в глубине острова виднелся Гран-Гоав, своего рода город-спутник более известного собрата.
На подходе к Испаньоле мне вдруг вспомнились все мои злоключения на этом острове, месяцы рабства и скитаний по местным джунглям, и настроение резко упало. Задерживаться в Пти-Гоаве дольше необходимого я не хотел, поэтому на берег отправились только боцман и несколько матросов. Завербовать хотя бы несколько новых людей, да и делу край, отправимся дальше, до Мартиники путь не близкий.
«Дофин» подошёл борт к борту, так, что можно было бы легко перескочить с одной палубы на другую. Или взять его на абордаж, пока этот лопух-капитан щёлкает клювом. Флибустьеры неприязненно поглядывали на возвышающийся над нашей палубой борт «Дофина». Мне и самому было неприятно, ощущение было похоже на то, будто в переполненном лифте к вам прижался потный пузатый алкаш, воняющий табаком и перегаром. Но и отойти нельзя, мы уже бросили якорь.
Даже как-то странно, что Ладрон к нам так прижимается, гавань в Пти-Гоаве была весьма и весьма просторной. Ну, это его дело, но надо будет сказать капитану Ладрону, чтобы больше так не делал. С другой стороны, мы больше не собирались заходить ни в какие порты. Идём прямиком до Сен-Пьера, забираем денежки и расстаёмся добрыми друзьями.
Я бродил по шкафуту туда-обратно, не находя себе места от ожидания и постоянно вглядываясь то в огоньки Пти-Гоава, то в стремительно темнеющее небо. Боцмана не было уже довольно давно. Но загулять он всё-таки не должен был, не в его характере. Вот если бы я отправил одного Шона, тот мог бы и перебрать, поднимая кружечку за всякое новое знакомство, а Оливье Гайенн был твёрд, как скала.
Вынужденное безделье наводило тоску на всех, даже несмотря на то, что почти каждый только что гулял и веселился на Тортуге. На баке кто-то тонким голоском под аккомпанемент расстроенной скрипки пел песню про то, как парень уплыл далеко за семь морей, а девчонка его не дождалась. Да уж, темы для песен никогда не меняются, что сейчас, что триста лет спустя. Уверен, что и через две тысячи лет простые космодесантники будут петь про далёкую Землю и миллионы парсеков, отделяющие их от любимых девчонок, которые тоже будут внезапно выходить замуж.
Я стоял, опираясь локтями на планширь, слушая незамысловатые моряцкие песни и разглядывая гавань Пти-Гоава. Кроме нас, тут стояло на якоре ещё несколько кораблей, а на пляже теснились рыбацкие лодочки и баркасы, дожидаясь утра, чтобы снова выйти на промысел.
Вскоре, под самый закат, объявился и наш ловец человеков. Насколько я мог видеть, даже с некоторым уловом. Шлюпка с новобранцами подошла к борту, в тусклом свете ламп они начали забираться на палубу, озираясь по сторонам. Отребье, отбросы общества, это было видно в каждом из новоприбывших. Написано на лбах крупными буквами, и в своём времени я бы обошёл обладателей подобных рож десятой дорогой, но тут, увы, вынужден ими командовать.
— Наконец-то, — буркнул я, когда боцман последним забрался на палубу, и матросы талями начали поднимать шлюпку на борт.
— Ништо, задержались малость, — отмахнулся Гайенн. — Зато людей полторы дюжины набрал.
— За это хвалю, спасибо, — согласился я.
Людей постоянно не хватало. Ещё бы, с нашим-то занятием, когда в любой момент можно откиснуть от случайной пули, осколка, испанской шпаги или верёвки законника. Но и недостатка в желающих пополнить наши ряды не было. Заработок свободного флибустьера в разы превышал заработок от любой другой честной работы, и если ты был готов рискнуть собственной шкурой, то легко мог разбогатеть за один-два похода. И потом промотать целое состояние за один-два дня, но об этом вербовщики старались умалчивать, всё-таки, к этому никто не подталкивал, каждый пропивал всё добровольно.
— Становись в одну шеренгу, орлы, — хмыкнул я.
Толкаясь и ругаясь, новички кое-как изобразили подобие строя, и я прошёлся вдоль кривой шеренги, заглядывая в лицо каждому из них. С таких впору писать плакаты «Их разыскивает милиция», боцман, кажется, вообще не смотрел, кого он набирает в команду. Один был жёлтым, как лимон, и сперва мне показалось, что это только в свете ламп, но потом я понял, что парень страдает от лихорадки. Другой был тощим, как скелет, а вдобавок ещё и косоглазым.
— В канониры пойдёшь, — буркнул я, проходя мимо него.
Другие были ещё краше. Не то индеец, не то полукровка, поперёк себя шире, с татуированной мордой, и я сразу
