Книга Сегодня солнце не зайдет - Илья Афроимович Туричин

Она поднялась по узенькому трапу на палубу и всматривается в притихший черный берег, где то и дело вспыхивают лучи одиноких прожекторов, прокладывают в море дорожку ослепительной голубизны и шарят, перебирают волны.

Дежурный сигнальщик с любопытством поглядывает на нее сверху, с прожекторной площадки. И командир корабля, капитан-лейтенант, поглядывает на нее из рулевой рубки. Рядом с ним стоит капитан Мишин.

— Как зовут девушку?

Мишин обернулся. Увидел Лену. Нахмурился.

— Товарищ Мишина.

— Однофамилица?

— Сестра.

— Товарищ Мишина, — позвал капитан-лейтенант, — подымайтесь к нам в рубку.

Лена улыбнулась, прошла по палубе, нетвердо ступая.

— Впервые на корабле?

— Впервые.

— Нравится?

— Очень.

— Не укачивает?

— Нет-нет. А верно, что женщина на корабле приносит несчастье?

— Я не суеверен, — сказал капитан-лейтенант. — А вообще-то, да.

— А я слышала, что есть даже женщины-капитаны. — сказала Лена с вызовом.

— То — на судах, а это — корабль. Кораблем именуется военное судно. В отличие от гражданских, которые именуются просто судами.

— Спасибо за справку.

— Почему ты не спишь? — сердито спросил Мишин.

— Я же не прошла боевой и политической подготовки. Я могу уснуть только по собственному желанию. — Лена вздохнула и развела руками, дескать, что поделать! — Но я со временем научусь искусству засыпания. Я потренируюсь.

Матрос, стоявший у руля, фыркнул, сдерживая смешок.

— На румбе? — спросил строго капитан-лейтенант.

Матрос ответил.

— Так держать.

— Есть так держать!

Край неба погас. Стало темно.

— Капитан Мишин, — сказала Лена. — Они поймают нас прожектором еще в море. И встретят на берегу.

— Не поймают, — усмехнулся Мишин.

— Почему ты так уверен?

— Военная хитрость. Этот корабль проводит учение, и в связи с этим район моря, где он будет находиться, в течение сорока минут не будет освещен.

— А разве прожектора не светят когда захочется?

— На границе нет такого понятия «хочется — не хочется». На границе есть приказ.

— Извини, я такая безнадежно штатская!

— Подходим, — сказал капитан-лейтенант. Корабль замедлил ход. Матросы, словно бесплотные тени, метнулись на нос. Смолкли машины, корабль перестал дрожать, притих, и стало слышно, как плещутся о борт волны. Потом прогрохотала якорная цепь.

На палубу вышел Егорушкин.

— Готовьтесь, — сказал капитан-лейтенант. — Вода как парное молочко.

— Раздевайтесь, — кивнул Мишин. — Пойдете сначала на шлюпке. А там — вплавь. Выходить из моря только по руслу ручья. Ясно, товарищ-сержант?

— Ясно, товарищ капитан.

Егорушкин снял пиджак и рубашку, сел на палубу, стал расшнуровывать ботинки.

— А ты чего? — спросил Мишин Лену.

Лена поежилась. Ей было почему-то неловко снимать платье при всех. Она чуть-чуть покусала нижнюю губу и скомандовала звонко:

— Всем отвернуться!

Мишин посмотрел на нее удивленно и отвернулся вместе со всеми.

Лена торопливо сняла платье и осталась в одном купальном костюме и босоножках.

— Можно наконец повернуться? — спросил насмешливо Мишин.

— Можно.

Матросы, увидев Лену, дружно вздохнули.

— Давайте платье и туфли, — сказал Егорушкин.

Лена скинула туфли и вместе с платьем отдала их Егорушкину. Тот всю одежду сунул в непромокаемый мешок, куда был уложен и сухой паек. Не ходить же лесными тропами в одних мокрых трусах или купальнике!

Было неприятно стоять на металлической холодной палубе, и Лена то и дело подымала то одну ногу, то другую, словно цапля.

Тем временем спустили шлюпку. Мишин сказал:

— Желаю успеха.

Лена и Егорушкин спрыгнули в шлюпку. Матросы по команде немолодого мичмана разобрали весла, и операция «Осечка» началась…

Черный берег надвигался. От него пахло морской травой и перегретыми за день соснами. Когда он придвинулся совсем близко, перестали грести. Мичман сказал шепотом:

— В воду. Давай.

Первым перевалился через корму Егорушкин, стараясь не плескаться, хотя у берега шумел легкий накат. Лена подала ему мешок с одеждой и припасами, потом тоже соскользнула в море вперед ногами.

Мичман помахал им рукой, шлюпка стала удаляться и растворилась в ночи.

Вода была действительно теплой как парное молоко. Егорушкин и Лена поплыли бесшумно, как заправские диверсанты. Когда доплыли до берега, Егорушкин сказал шепотом:

— Сидите в море, на урез не выходите — наследим, — он отдал Лене мешок, а сам торопливо побрел по воде, отыскивая русло ручья. Через несколько минут он вернулся.

— Точно высадились. Пошли. Только не следите, а то и уйти не успеем, засекут. Я ведь наших знаю.

Лена побрела по воде вслед за Егорушкиным. Вскоре они дошли до почти совсем пересохшего ручья и свернули в его русло, стараясь ступать в тоненькую струйку бесшумной воды, чтобы она замыла их след. И тотчас наткнулись на плетень, которым предусмотрительные пограничники перегородили ручей.

— Наших не проведешь, — довольно кивнул Егорушкин. — М-да. Давайте-ка я вас переправлю. — Он обхватил Лену за талию, легко оторвал от земли, пронес над высоким плетнем. — В воду ступайте.

Лена шлепнулась на пятки, разбрызгивая струйку, и чуть не упала. Подумала изумленно и уважительно: «Здоровенный какой, во мне шестьдесят килограммов с мешком».

— Ну-ка, помогите, — прошептал Егорушкин. — Плетень бы не сбить. Наших не обманешь!

Лена протянула ему руки с той стороны плетня.

— Стойте крепче, — прошептал Егорушкин, оперся о ее плечи крепкими ладонями и, подпрыгнув, перебросил свое тело через плетень. Одна нога его ступила на песок.

— Черт, — выругался Егорушкин, наклонился, стер след и даже подул на него. — Пошли.

Они двинулись вверх по ручью, по узкой струе воды. Кругом стояли темные притихшие сосны и неодобрительно перешептывались, шурша иглами. Впереди шел Егорушкин, всматриваясь во тьму, Лена дышала ему в затылок. И когда он внезапно остановился, она наткнулась на него.

— Так не ходят, — сказал Егорушкин тихо. — Надо интервал держать.

— Хорошо.

— Попробуем перепрыгнуть песчаную полосу. Вот здесь, где поуже.

Лена кивнула. Егорушкин снял с плеча мешок, сунул ей в руки. Легко прыгнул к ближайшей сосне.

— Кидайте.

Лена бросила ему мешок и, когда он подхватил его на лету, прыгнула сама.

— Однако вы ловкая, — сказал Егорушкин.

— Да и вы не промах, — прошептала Лена.

Они прислушались к говору сосен.

— Кстати, как вас зовут? — спросил Егорушкин.

— Агент двадцать два-тридцать три. А вас?

— Анна-три-сорок-двадцать четыре.

Они засмеялись тихонько.

— А если серьезно?

— В детстве меня звали Леной.

— А меня Женей. Будем знакомы.

— Холодно, — сказала Лена.

Егорушкин присел на корточки у сосны, развязал мешок, достал одежду.

— Одевайтесь. Еще плащи есть.

— Отвернитесь, пожалуйста, мне надо выжать купальник.

— Хорошо, — сказал Егорушкин и ушел за сосну.

Лена выжала купальник и оделась.

— Готовы? — глухо спросил Егорушкин.

— Готова.

— Тогда пошли. Надо отойти как можно дальше от берега.

Они шли лесом по мягкому настилу из опавших сосновых игл. Иногда под ногами коротко трещала сухая ветка. И каждый раз Лена вздрагивала, словно она была и в самом деле чужая на чужой земле и все кругом, даже сухие ветки,