Книга Добрые русские люди. От Ивана III до Константина Крылова. Исторические портреты деятелей русской истории и культуры - Егор Станиславович Холмогоров

взамен хлебного (Орлова, Н. С., 1951: с. 537).

Для чего А. Иванову и Ю. Зайцевой понадобилось выдумать (или «скопипастить» у графомана) этот ушат помоев на Дежнёва — на первый взгляд, кажется непонятным. Почему этот дипломатичный и старательный служилый человек раз за разом удостаивается таких потоков ненависти и клеветы?

Можно, конечно, сослаться на то, что авторы стремились «оживить» историю, придать ей интересный для нашего воспитанного на желтой прессе читателя привкус сенсационности, который никогда не лишен гнильцы. А поскольку в подлинных документах о Дежнёве никакой гнильцы обнаружить не удалось, то и пришлось «скопипастить» фантазии графомана В. Бахмутова, украсив их отсебятиной из нелицеприятных эпитетов.

Однако истинная биография Семёна Дежнёва дает нам немало подлинных «желтых» сюжетов, начиная от борьбы с Михаилом Стадухиным или спора с Юрием Сильвестровым о приоритете в открытии моржовой корги и заканчивая попыткой защитить Курбата Иванова. Но ими авторы почему-то не воспользовались. Да и ни о ком другом из русских покорителей Сибири А. Иванов и Ю. Зайцева не пишут с такой нарочитой презрительной интонацией. Так что придется искать более основательные объяснения подобной злонамеренности.

Первое лежит на поверхности. Семёну Дежнёву принадлежит, несомненно, одно из великих географических открытий в истории и, конечно, отнять его у русского человека (как делают многие) или хотя бы запачкать его имя для определённой категории авторов — своего рода «дело чести».

Второе объяснение более глубокое. Оно связано с тем, что история Семёна Дежнёва — это классическая русская история успеха. Он честно служил, совершил большие дела, удостоился от Государя приличных наград и пожалований, совершил жизнь и службу беспорочно. Дежнёв выламывается из любимой многими, в том числе и А. Ивановым, парадигмы «яркий русский человек против несправедливого к нему государства» и практически разрушает её.

Дежнёв так сильно ломает канон о «вечном русском недотепе-неудачнике» и подлом и жестоком российском государстве, что для защиты этого канона приходится прибегать к прямо-таки экстренным мерам — клевете, манипуляциям, измышлению событий и подлогу цитат. Характерно то, что ни к кому больше из своих героев А. Иванов такого цинизма и хамства не проявляет, очевидно, потому, что они соответствуют его образу отвергнутых властью неудачников.

И лишь Семён Дежнёв стоит над своей эпохой настоящим вызовом, свидетельством возможности жизненного успеха. Этим он и вызывает у конструкторов «гена русской неудачи» ненависть, пожалуй, ещё больше, нежели своими открытиями.

Что читать о Семёне Дежнёве:

1) Белов, М. И. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах. Сборник документов о великих русских географических открытиях на северо-востоке Азии в XVII веке. — М.-Л.: Издательство Главсевморпути, 1952;

2) Белов, М. И. Русские арктические экспедиции XVIIXX вв. Вопросы истории изучения и освоения Арктики. — Л.: Гидрометеорологическое издательство, 1964;

3) Белов, М. И. Подвиг Семёна Дежнёв. — М.: Мысль, 1973;

4) Кречмар, М. А. Сибирская книга: История покорения земель и народов сибирских. — М.: Издательский дом «Бухгалтерия и банки», 2014;

5) Никитин, Н. И. Землепроходец Семён Дежнёв и его время. — М.: РОССПЭН, 1999;

6) Оглоблин, Н. Н. Семен Дежнёв (1638–1671 гг.). (Новые данные и пересмотр старых) // Журнал министерства народного просвещения. — 1890. — Ч. CCLXXII. — Д екабрь;

7) Орлова, Н. С. 1951. Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на северо-востоке Азии. — М.: Государственное издательство географической литературы, 1951;

8) Самойлов, В. А. Семен Дежнёв и его время. — М.: Издательство Главсевморпути, 1945.

Фёдор Ушаков

Непобедимое оружие милосердия

«В память вечную будет праведник». Но «вечная» не означает, увы, всевременную. Адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков (1745–1817) был практически предан забвению ещё прежде конца своей земной жизни. Его фигуре, в отличие от фигуры его преемника и подчас неприятеля Д. Н. Сенявина, так и не нашлось места на памятнике «Тысячелетие России». Лишь в 1892 году царь Александр III, руководствуясь принципом «Россия для русских и по-русски», из представленного ему списка возможных названий для броненосцев: «Адмирал Лефорт», «Адмирал Кроун» и т. д., решительно выбрал фамилии того же Сенявина и Ушакова.

Только в годы Великой Отечественной войны, полтора столетия спустя, к подвигам Ушакова на Чёрном и Средиземном море пришло всеобщее признание. Состоялась своеобразная военно-политическая канонизация адмирала: в его честь были учреждены орден и медаль, называли улицы и корабли, снят был великолепный двухчастный фильм «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы» (удивительный для безбожной эпохи случай: в нём положительно показано Православие — священники, иконы, молитвы, молебны при спуске кораблей на воду), вышло в свет трехтомное собрание документов и блистательный очерк об адмирале академика Е. В. Тарле.

Трудно не уловить в этом внимании к личности победителя турецкого флота и освободителя ионических греков отголоски так и не реализованного вектора сталинской политики: занятие черноморских проливов и включение Греции в сферу влияния СССР. А послевоенная борьба за русские приоритеты возносит Ушакова ещё на новую высоту — он уже не просто «русский Нельсон», он теперь больше англичанина, пионер в деле «слома шаблонов линейной тактики», опередивший английского адмирала в своём вкладе в искусство морского боя.

Интересно, что если возвышение Сталиным святого Александра Невского или фельдмаршала Кутузова сменилось в постсоветский период попытками ревизии, а порой и непристойными клеветническими нападками, то с наследием адмирала Ушакова ничего подобного не произошло. Напротив, в начале нашего века адмирал был прославлен как святой Русской Православной Церкви, небесный покровитель русского флота. Слава Ушакова возрастала, пока не достигла высшей доступной для человека ступени чести.

Причисление военачальника к лику святых — редкое, почти не бывавшее в истории Церкви событие. Благоверных князей прославляли как боголюбцев, для которых воинская доблесть — лишь одна из добродетелей правителя. Мученики, подобно Георгию Победоносцу или Димитрию Солунскому, покровительствующие воинам, прославлены всё же не за свои сражения (хотя эпизод, когда мученик Нестор по благословению святого Димитрия сокрушил богоборца Лия, показывает, что христианам можно и иногда нужно сражаться с врагами имени Христова), а за то, что верность Царю Небесному предпочли послушанию царю земному.

Канонизация военачальника именно за его воинские труды и за благочестие мирянина — явление в церковной истории настолько исключительное, что необходимо понять: кого и какой подвиг мы почитаем в лице адмирала Ушакова?

«Варваров побеждение, сирот и вдов заступниче, страны нашея утверждение», — так говорится в церковной службе в честь воина Феодора. Проще всего было бы сказать, что Ушаков сражался с иноверцами за расширение границ православного царства, за освобождение православных из-под гнета не только в Новороссии и Тавриде, но и на далеких Ионических островах. Однако с турками за православную державу и веру сражались многие русские военачальники, и Ушаков отличается от них как раз тем, что некоторое время был союзником турок, даже командовал совместным русскотурецким флотом.

Указывают на то,