Книга Я — следователь - Валерий Андреевич Москвитин

в открытую входную дверь какой-то квартиры. Это заметил не только я, но и заскочивший во двор вслед за мною незнакомый молодой парень.

Малышка же бросился к забору, и, когда был готов повиснуть на нем, я резко ударил его в челюсть. Он мешком свалился в мусорную яму, наполненную отбросами, перемешанными с жидкой известью. Пока он барахтался в грязи, я попросил непредвиденного помощника зайти в квартиру и поднять выброшенные деньги, предупредив, чтобы он не показывал их мне. Эта мера была необходима, чтобы не смазать доказательственную силу моего заявления о совершенной краже. Молодой человек оказался смекалистым. Выйдя из квартиры, он лишь коротко кивнул мне, подтверждая, что разыскал и подобрал деньги. Доказательств против Малышки прибавилось. Затем вдвоем мы извлекли карманника из помойки. Боже мой, что у него был за вид! В своем элегантном коричневом костюме он стал похож на вывалянную в грязи курицу.

Малышка прекрасно понимал, что его положение еще более усугубилось по сравнению с тем моментом, когда я обратился к нему по выходе из автобуса. Поэтому он взялся за обработку моего добровольного помощника и будущего свидетеля по делу:

— И охота тебе нос совать не в свои вопросы? Ты думаешь, что это так просто кончится? После отсидки под землей найду и пришью.

Но паренек был крепок не только физически. На все угрозы он лишь улыбался и еще крепче сжимал локоть преступника. Мы вели его, придерживая за рукава с двух сторон, и старались не вымазаться о его одежду. И этим он не преминул воспользоваться в подходящий момент, но менее подходящий, чем тот, когда он пытался ускользнуть от меня перед капотом движущегося автомобиля. Из-за угла навстречу нам тихо выполз грузовик, и, как только он, выйдя из поворота, начал набирать скорость, Малышка рванулся из наших рук, выскочил на проезжую часть и уцепился за борт автомобиля. Я бежал, напрягая последние силы, а грузовик увеличивал скорость. Малышка уже начал подтягиваться на борт. Еще мгновение — и он окажется в кузове. Из последних усилий я сделал отчаянный рывок и уцепился за его одежду, всей тяжестью повиснув на беглеце. Теперь я уже не боялся измазаться, и мы оба упали на асфальт. Малышка был внизу, я сверху, но мои локти и колени пробороздили асфальт, и их защипало так, будто я оказался на костре. У Малышки кровоточила ободранная щека. После этого он смирился с поражением и до самого управления вел себя, как говорится, тише воды, ниже травы. Но перед дежурным устроил концерт, разыгрывая из себя невинную жертву и пытаясь опорочить нас. И в это время со второго этажа спустился дядя Миша. Он зашел в дежурную часть, и Малышка сразу обмяк и притих.

Покончив с оформлением документов, Михаил Николаевич крепко пожал руку пареньку, оказавшему содействие в задержании, и повел меня на второй этаж отмываться от грязи и мазать зеленкой мои локти.

— Забегал на минуту Китаев и ради шутки сказал, что ты сегодня повяжешь Малышку. Что-то он сегодня больно веселый, я ему не поверил, а он оказался пророком, — сообщил мне подполковник.

— А где он сейчас?

— Убежал на экзамен.

— Черт возьми. — Я посмотрел на часы и только сейчас вспомнил о предстоящем экзамене по государственному праву. — Опоздаю.

— Не волнуйся. — Дядя Миша положил на мое плечо руку. — «Волга» начальника управления тебя подбросит, я договорился. А после экзамена заходи. Ну, ни пуха!

— К черту, — сказал я и помчался вприпрыжку по коридору, а затем через три ступеньки по лестнице, провожаемый удивленным взглядом постового при выходе из управления.

После экзамена мы снова встретились с Михаилом Николаевичем.

— Четверка, — сообщил я ему.

— Неплохо, но лучше была бы пятерка, — заметил Фомин и без перехода обратился к нашим делам: — А ты меня сегодня обрадовал, молодец. Понимаешь, прошло много лет, а я все не верил этому Малышке: уж больно гнилое у него нутро. Когда привлекали его в сорок четвертом, узнал я, что «поймался» он тогда специально, чтобы не пойти в армию и не попасть на фронт. Возраст-то у него был призывной. Вот и отсиделся в лагерях. А после стал вроде порядочным человеком. Но не верил я ему, не верил! Иногда думал: ошибаюсь, зря держу человека под подозрением. Ведь прямых-то улик не было. А ты сегодня расставил все точки над «i». Теперь видно, кто есть кто. В общем, молодец!

— Да и мы все тоже говорили о Малышке, спорили, лазит он по карманам или нет. А теперь выходит на поверку, что ворюгой он был, ворюгой и остался, только стал более квалифицированным.

И я еще раз рассказал уже во всех деталях Фомину о том, как ловко Малышка обчистил мой карман и с какой изобретательностью пытался замести следы, уйти от возмездия.

— Пиши рапорт для личного дела, а я посмотрю, сколько у тебя уже задержаний. Тут мы как раз решаем один вопрос, — дядя Миша загадочно улыбнулся.

— Можете не считать. Малышка сто сорок восьмой.

— Для порядка все же посчитаю, — продолжал улыбаться дядя Миша. — Но не сомневаюсь, что ты достоин высокой комсомольской награды, — интригующе закончил он.

9. На практике

Ура! Надя наконец вернулась из санатория, куда ее отправили долечиваться. Это была для меня радость, большая радость. В то же время было немножко и грусти. Через два дня я уезжал на практику. Правда, в свой родной городок — это в какой-то степени скрашивало мою печаль, тем более что Надя обещала приехать туда месяца через два после ликвидации всех «хвостов», появившихся за время болезни.

Городок наш — средний районный центр на транссибирской магистрали, его рассекает река, вернее, две ее протоки, так что город делится на три части. Высокогорная — от подножия горы Вознесенка — протянулась вдоль правого берега русла, здесь когда-то в предгорьях Саян обосновались первопроходцы, с их легкой руки это место именуется «город»; средняя — между двумя водными протоками, на острове, — называется «слобода»; самая большая, основная часть не имеет названия, с момента основания городка в ней жил трудовой люд. Здесь находится железнодорожная станция. В условиях Сибири и тем более в старинных городках без промышленности пролетариат мог зародиться только на железной дороге, и надо сказать, что в самом начале века рабочие Н-ска оставили достойный след в революционной истории.

Но перейдем к моей