Книга Закат блистательного Петербурга. Быт и нравы Северной столицы Серебряного века - Сергей Евгеньевич Глезеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Центр города оказался парализованным. Громадные толпы народа, привлеченные редким зрелищем пожара на Неве, запрудили Исаакиевскую площадь, Александровский сад и набережные Невы. Чтобы держать ситуацию под контролем, градоначальник князь Оболенский вызвал усиленные воинские части. Кстати, кроме градоначальника за действиями пожарников наблюдали министр внутренних дел и председатель Государственной думы, а брандмайор давал им подробные объяснения о ходе битвы с огненной стихией.
Наплавной Дворцовый мост. Фото начала ХХ в.
Большая Охта горько плачет:
Дворцовый мост погиб в огне!
Еще лет 29, значит,
Быть сиротой придется мне…
– писала спустя пару дней «Петроградская газета».
По свежим следам специалисты пришли к заключению, что причиной пожара стала искра из трубы парохода, проходившего под мостом. Старый, пропитанный смолой мост оказался богатой пищей для огня. Правда, как уже говорилось, многих такое объяснение не устраивало. В городе носились слухи о том, что пожар не являлся случайностью. Однако подтверждений поджога не было.
Характерные мысли, облеченные в форму шутливых виршей, появились на страницах той же «Петроградской газеты»:
Дворцовый мост сгорел недаром!
Стоял он целые года
И, вы заметьте, никогда
Не озарял Невы пожаром!
Но вот свалилась к нам беда,
Пир стали править мародеры…
И мост, не выдержав позора,
Сгорел, бедняжка, от стыда…
«Дело о Крюковом канале»
Взяточничество и казнокрадство, процветавшие в начале прошлого века в Петербургском городском управлении, охватило практически все его сферы. Не являлось исключением и строительное дело. К примеру, в феврале 1911 года за вопиющие злоупотребления при ремонте набережных Крюкова канала год тюремного заключения «заработал» инженер Евгений Вейнберг. Как выяснилось, деньги, выделявшиеся из городской казны на ремонт канала, уходили… в никуда, зато наверх шли постоянные бодрые отчеты о проделанных строительных работах.
Постановление о ремонте Крюкова канала Городская управа приняла в конце марта 1905 года, а смету на этот ремонт Вейнберг составил еще почти двумя годами ранее. Управа заключила договор с подрядчиком Алюшинским, который обязывался с августа 1905 года приступить к работам по реконструкции гранитной облицовки канала. Наблюдение за работами возложили на старшего техника Андерсина, а непосредственный надзор – на инженера Вейнберга.
В самом начале работ Вейнберг отправился в отпуск, оставив вместо себя десятника Савельева и заявив, что особого наблюдения за работами на Крюковом канале и не требуется. Когда же, отдохнув, он осмотрел выполненный фронт работ, то нашел, что они «подвинулись» и запросил новой добавки гранита на четыре тысячи рублей.
Поскольку это было уже не первое сверхплановое требование Вейнберга, то Управа решила назначить особую комиссию для проверки. В ее состав вошли все те же Вейнберг и Андерсин, а возглавил ее член Управы Оношкович-Яцына. Одним словом, Вейнбергу поручили проверить самого себя. Ничего удивительного, что проверяющая комиссия подтвердила просьбу Вейнберга, и Управа выделила 4000 рублей.
Неизвестно, до каких пор продолжалась бы идиллия удостоверения техниками доброкачественности своих же работ, если бы некий анонимный доносчик, ратуя за «интересы города», не сообщил в Управу, что «набережная Крюкова канала обнажается, камни лежат беспорядочно, грубо сбиты, швы частью замазаны, а низы стоят совершенно нетронутыми». Иначе говоря, аноним обвинил производителей работ на Крюковом канале в неприкрытой халтуре. Более того, аноним пошел еще дальше и разыграл роль ревизора: он расспросил рабочих, которые сказали, что один ряд облицовки, находящейся в воде, они в спешке исполнили за день, бутили прямо в воду, и потому камни «оскалились».
Письмо анонима Оношкович-Яцына передал Вейнбергу, заметив с едким сарказмом: «Что же это вы, господа, меня подводите, у вас камни даже оскаливаются, а вы подсовываете акты о полной исправности?» Впрочем, Вейнберга это нисколько не смутило. Он немедленно отписал Оношковичу – мол, охота же вам считаться с анонимной мерзостью, и вообще аноним все наврал, и дела по-прежнему обстоят благополучно. На этом шумиха и закончилась. Выдача денег за якобы произведенные работы снова пошла своим чередом.
Наверное, Вейнбергу так бы и сошла с рук эта афера, если бы не случай. Однажды гласный Городской думы Николай Елизаров прогуливался по берегу Крюкова канала и, на беду Вейнберга, присмотрелся к облицовке набережной, которую, как он знал из отчетов, совсем недавно будто бы переделывали и ремонтировали. Елизаров несказанно изумился, увидев, что нижний ряд камней в значительной мере остался прежним. О своем открытии он сообщил в ревизионную комиссию, а та обратилась с запросом в Городскую управу.
Расследование на месте показало, что часть работ, за которые были заплачены деньги, просто не выполнена, и городу нанесен убыток в 10 285 рублей вследствие неправильного составления сметы и неправильного производства работ. Позднее, когда дело уже дошло до суда, обвинение звучало так: архитектор 3-го строительного участка Вейнберг намеренно доставил подрядчику выгоду в 10 тысяч рублей за непроизведенные работы и поместил в составленную им смету заведомо ложные сведения о количестве и роде работ, а также заведомо ложно удостоверил в рапорте и актах осмотра качество работ.
Под суд по «делу о Крюковом канале» кроме Вейнберга попали также техники Корзухин и Андерсин. Первый обвинялся в том, что в сообщениях о работах умышленно умолчал о замеченных недостатках в работе. Второй – в том, что ложно удостоверил в трех актах отступление от сметы, чем причинил городу убыток более чем на 10 тысяч рублей.
Допрошенный на суде помощник городского головы Демкин всеми силами выгораживал Управу: мол, она лишена возможности фактически проверять все работы, а если их производители злоупотребляют, то Управа не может себя считать в этом виноватой. Эксперты были более конкретны: они заключили, что исполнительная смета не отвечала предварительной, а работы произведены некачественно.
В своем последнем слове подсудимые просили обратить внимание на их продолжительную службу и нежелание злоупотреблять доверием. Они были готовы даже признать вину, но со смягчающим обстоятельством: небрежность была, но злой воли не было. Однако суд разжалобить не удалось.
8 февраля 1911 года особое присутствие судебной палаты признало Вейнберга виновным в «служебном подлоге из личных видов» и приговорило к заключению в крепости на один год. Старшего техника Андерсина признали виновным в небрежном отношении к службе, но за давностью времени палата решила наказанию его не подвергать. Что же
