Книга Танго с тенью - Гайк Левонович Дарбинян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
23:34 С годами мы всё чаще ссоримся с родителями. Они по-прежнему делают нам замечания, но вот объяснить смысл своих слов, как-то их обосновать – увы, получается не всегда! Если раньше дистанция между нами составляла много-много лет, то сейчас она постепенно нивелируется! Они требуют, чтобы мы взрослели, но сами при этом иногда отказываются развиваться. Одного опыта уже недостаточно. Их требования всегда заставляли нас расти, но они перестали спрашивать с самих себя. За наше счастье эти люди заплатили собственным будущим, а нас это злит, ведь мы их любили и всегда будем, а, значит, никогда не захотим в них разочаровываться. Нас никогда не поймут, хотя мы так хотели… И к этому всему можно было бы относиться философски, если бы мы их так не любили, если бы рассматривали как опекунов, а не самых родных и дорогих людей.
Лиана. Сан-Франциско. 17 июня
16:56 По телевизору показывали, что в результате домашнего насилия маленькая девочка попала в больницу с многочисленными ушибами. Прямо сердце разболелось за неё. Хотела поговорить с её родителями. Неужели из-за глупых взрослых должны страдать совсем невинные дети? На моей памяти в Сан-Франциско такое случилось впервые, и мне показалось, что нужна моя помощь. Не знаю почему. Просто встала и поехала, купив цветы и коробку конфет. Каково же было моё удивление, когда меня не захотели пускать к ней в палату! Причём больница была та же, в которой я сама недавно лежала… Кошмар. Я же от чистого сердца, но эта тварь в приёмной не хотела меня пропускать… пока, пока не зазвонил телефон и ей не пришлось срочно бежать, чтобы ответить… Странный звонок, как будто мне в помощь… И я тихо проскочила. Девочке было очень приятно моё внимание, да и конфеты были вкусными… Сама от них без ума!
Нельзя так жестоко, нельзя так безответственно. Поднимать руку на ребёнка недопустимо. Это самый худший способ воспитания – настоящее варварство. Что бы там ни случилось и как бы это тяжело ни переносилось, нельзя сваливать собственные проблемы на других, вымещать свою злость на тех, кто меньше всего защищён, – на детях. Нет, в моей семье всё будет иначе. Тот день, когда я увижу слёзы на глазах своего ребёнка… Никогда себе такого не прощу…
Гэбриэл. Майами. 17 июня
16:50 Маленькая семейная драма в Майами переросла в сцену из триллеров в Сан-Франциско… Бедная девочка на больничной койке. Что же с ней стало? Сейчас позвоню да и узнаю.
03:41 Если бы облизывание твоих губ на экране оживило хотя бы на секунду мою любимую музу, монитор погряз бы в слюнях. Ты всё больше пугаешь с каждым поворотом головы. Я не оставлю ни единого слова за пределами своего дневника и не упущу ничего, слышишь, ничего, в рассказе о тех мгновениях. Я заново изобрёл эстетику, любуясь твоими фотографиями. Эта бутылка заменила мне твою кожу, но не запах – ничто и никогда в моей жизни не пахло, как удовольствие от нахождения рядом…
Я не хотел делить ни с кем твою красоту и поэтому я… я наказан. Представляешь? За эгоизм, за жадность, ревность и ту любовь, которую никто не в силах описать. Невероятно скучаю по твоему голосу и разлагаюсь с такой скоростью, будто тороплюсь сдохнуть, сдохнуть к тебе.
Твоим пугающим взглядом началось моё пристрастие к алкоголю, и я не знаю, отчего сделал тебя зависимостью. Мой разум болен тобой, он разучился видеть что-то, кроме твоих вспышек у зеркала.
А когда я попытался прийти к тебе хотя бы из солидарности, то обнаружил, что твоего дома нет – не то что в моём городе, но и на всей Земле. Когда ты уходила, то делала это без сожаления, без единого письма, без мыслей, то есть бессмысленно.
И я не боюсь собственного отражения в зеркале, представляешь? Говорят, что из того мира можно не вернуться, увидев, что же там, в отражающем душу стекле… Зная, читая, я не испугался, представляешь?
Я заберу тебя туда, где никому ничего не придётся объяснять…
P.S. Совсем скоро мой день рождения. Прошу, позвони…
Лиана. Сан-Франциско. 22 июня
23:15 Так я говорю тебе «пока»… Просто не позвонив, зная, что так долго ждал, считал дни, часы, минуты и секунды. Знаю, что весь последний год учился исполнять ту самую «Rose» из «Титаника» на пианино, как и мечтал ещё тогда, сто лет назад. Наверное, если бы набрала знаемые наизусть несколько цифр, ты бы сыграл эту мелодию, а мне было бы приятно. Даже очень. Только тогда я, наверное, молчала бы в трубку, не находя нужных слов и с трудом сдерживая слёзы. По-девчачьи… Но за окном снова этот мрачный жёлто-коричневый пейзаж – так я сама разукрасила нашу любовь! Твой голос унесёт летний вихрь, и ты, конечно же, обидишься на меня. Ещё бы! И наверняка не поймёшь; будешь ломать голову, как же так получилось, и в итоге всё равно ни к чему не придёшь.
Необъяснимый выбор: переступила через себя… Кто-то скажет: женская логика, и засмеётся, а мне не до смеха. Так я сказала тебе «пока», но пока не услышу того же в ответ, наша история, наверное, не закончится…
Гэбриэл. Майами. 22 июня
11:51 Это день моего рождения – все-таки праздник… Чего уж там… Сегодня я могу побыть немного ребёнком, немного в ожидании своего личного Санты, загадав самое сокровенное желание. Но, кажется, мы оба так фатально постарели… Господи, подари нам ещё одну молодость или просто верни на несколько лет назад, где весна и вся она…
18:49 Под моей маской половина твоего лица, и это лучшее, что я когда-либо скрывал! Так воодушевлять молчанием получается только у одного человека, а все остальные даже не тени, они – ничтожества, скупые, тупые! Моё альтер эго всегда отзывалось на твоё имя… И я сдерживаю тебя, как берег – волны, боясь однажды выдать тайну. Прекрасный монстр, обитающий между рёбер во мраке, – загадочная ты в моём теле… За белым фарфором – наше одиночество, оно нравится мне. Ты обратная сторона редких полнолуний угнетённого сознания и нескончаемая тьма бессмертного духа! За маской призрака – вторая половинка лица влюблённого психопата, которая всегда будет скрыта от посторонних глаз…
23:30 Неужели я не заслужил этого звонка, неужели сделал для него мало? Это я придумал её, что
