Книга Прощение - Ирса Сигурдардоттир

Лично ему наплевать на всю эту мебель. В любом случае родители никогда не приглашали его на свои летние вечеринки. Этой привилегии — если подобное можно считать привилегией — удостаивались их друзья, богатенькие выпендрежники. Его от этих вечеринок тошнило: жалкие сорокалетки, убеждающие себя, что они еще молодые, и слушающие сборники старья, бывшего популярным в один с ним год рождения.

— Ну давай, шевелись! — Окрик предназначался для пса, обнюхивающего куст, помеченный накануне, с таким видом, словно заподозрил вторжение на свою территорию другой собаки. — Заканчивай уже, поссы, и пойдем, чертова псина…

Собака, однако, даже не посмотрела в его сторону. Возможно, Эйитль добился бы большего, если б назвал пса иначе, но заставить себя произнести его кличку не мог. Она была такая неуклюжая, что он стеснялся это сделать. Впрочем, это не мешало всячески измываться над гребаным лузером. Если сильный не может выместить зло и раздражение на слабом, то на кой этот слабый сдался?

Пес принадлежал сестре. Та оставила его, когда уехала осенью. Променяла большой шикарный дом на паршивую, тесную студенческую квартирку, где держать животных не позволялось. В отличие от младшего брата она любила пса, но любовь к нему оказалась слабее желания уйти из дома. Это Эйитль понять мог. Конечно, ничего хорошего в ее уходе не было, поскольку нытье и жалобы родителей приходилось сносить в одиночку, но на ее месте он поступил бы точно так же. Они никогда не были особенно близки и теперь уже не будут. Домой сестра приезжала не для того, чтобы повидать его, и постепенно ее визиты к собаке становились все реже и реже.

Животное исчезло за кустом, и парень шумно вздохнул. С лохматого паршивца станется запутаться в ветках. Такое уже случалось.

Пес сбил с куста застрявший там пустой пластиковый стаканчик — свидетель последнего осеннего барбекю, — и тот покатился, гонимый ветром, по плотно сбитому снегу. Невероятно, какой шум может быть от легчайшего пластика. Назойливое дребезжание действовало на нервы, пока чертов стаканчик не угодил в другой куст. Теперь он мог пролежать там дни и даже недели, но Эйитлю и в голову не пришло пойти и поднять. Окно его комнаты выходило на улицу, а не в сад. Мальчик злобно ухмыльнулся, взглянув на окно родительской спальни — теперь это их проблема.

Эйитль снова повернулся к саду: темные прямоугольники родительских окон напоминали, что этим вечером он будет в доме один. Будь это уик-энд, он бы только порадовался такой перспективе, но в будние дни о том, чтобы пригласить к себе приятеля, не стоило и мечтать. Все его кореша, как и он сам, сидели по уши в дерьме: не за горами рождественские экзамены, и родители прекрасно понимали, что прилежностью их отпрыски в эти месяцы не отличались.

— Тупая псина! Иди сюда, или останешься на улице на всю ночь.

Отец, похоже, и впрямь принял его слабые оценки слишком близко к сердцу, а вот матери все было до одного места. Если ей и было до чего-то дело, то лишь до очередного сеанса отбеливания зубов, похода в спортзал, сплетен с подружками и шопинга. Она обращалась к сыну, только когда хотела, чтобы он передал ей что-то. Ни разу не спросила, как дела в школе, не поинтересовалась его жизнью. В последний раз обратилась к нему с вопросом, ровно ли у нее подведена бровь. Эйитль ответил, что да, ровно, и это было неправдой. Когда отец недавно вбивал ему в голову, что надо собраться и взяться за ум, мать лишь кивала в нужных местах, отрываясь ненадолго от телефона, по которому обменивалась сообщениями с подругами. Мальчик не мог ее винить; отцовская лекция не была образчиком ораторского искусства: мужчина устало распинался о том, что его сын закончит подметальщиком улиц или чистильщиком обуви, если не одумается.

Это звучало довольно забавно, учитывая, что зарабатывал папаша как раз продажей моечных услуг. Служащие его сервисов вряд ли обрадовались бы, узнав, что босс приводит их в качестве примера впустую растраченной жизни.

Впрочем, делиться с ними этой информацией Эйитль не собирался. Он ценил надежное и обеспеченное финансовое положение семьи и понимал, что любое недовольство сотрудников может негативно сказаться на работе компании. К тому же из всех служащих регулярно он видел только женщину, прибиравшую у них дома, но она не говорила по-исландски, а ему нечего было сказать ей. Достаточно было жестов: показать на пролившуюся колу, на грязную одежду, сваленную кучкой на полу душа, на упаковку от последней компьютерной игры или на лужицу мочи, когда было лень вывести собаку гулять. Ну и так далее.

Чертова псина… Ну и куда же ее унесло? Возле куста не было никаких шевелений, а значит, она либо прокралась вдоль клумбы на новое место, либо уснула. Если только не свалилась замертво. Не дай бог…

Не надо было выходить гулять. Пусть бы дома поссала. В любом случае уборщица придет завтра, так что это уже неважно. С этой теткой хоть так, хоть этак никто не разговаривает: впустил да и закрыл дверь. Мама всегда говорила, что с прислугой только дай слабину, они потом на голову тебе сядут.

Немного поколебавшись, Эйитль спустился с террасы не переобувшись. Выходя в сад, полагается надевать уличную обувь — нерушимое правило, вбитое ему в голову давным-давно.

Но сейчас указать на это было некому, и подросток, хитро усмехнувшись, вышел на заснеженную лужайку в домашних тапочках с открытым носом и осторожно, скользя по затвердевшему насту, направился к кусту. Однако пес не выскочил навстречу, даже не подал голос из спутанного клубка ветвей. Кроме как в кусте, скрываться этой твари было негде, но рассмотреть что-то из-за темноты Эйитль не мог. В соседних дворах света тоже не было.

Темноты он в общем-то не боялся, но и задерживаться на холоде сверх необходимого не собирался, а потому потряс куст посильнее, рассчитывая, что пес выскочит сам. Никто, однако, не выскочил. Тогда парень прошел чуть дальше, кляня собаку и грозя оставить ее на всю ночь на улице. Не помогло. А между тем даже компания пса была предпочтительнее одиночества.

Хотя есть интернет…

Эйитль повернулся и, прибавив шагу, направился к террасе, спеша вернуться к компьютеру и приятелям. Да, им полагалось заниматься, но можно было спорить на что угодно: все сейчас в Сети. Сам он всегда говорил родителям, что компьютер нужен для выполнения домашних заданий. «Я пишу сочинение. Мне надо просмотреть слайды. Я читаю новости, чтобы было о чем говорить завтра. Наш учитель датского говорит, что, если хочешь выучить язык, лучше всего читать датские веб-сайты…» Как ни странно, родители неизменно проглатывали всю эту немудреную ложь.

Нога продавила наст и провалилась в мягкий снег под ним. Провалилась достаточно глубоко, чтобы намочить весь носок, по лодыжку. Эйитль вырвал ногу из плена и быстро оглянулся, подсознательно ожидая увидеть стоящего на террасе и грозящего кулаком отца. Разумеется, там никого не было — отец уехал за границу. Подросток повернулся и тряхнул последний куст живой изгороди. Если и там нет, то и черт с ним. Ну, проведет он вечер один в доме. И что? А псине будет урок. Пусть поскулит под дверью. Впустить можно попозже, перед тем как ложиться спать. Так что и собака будет наказана за непослушание, и сам он не останется без компании на всю ночь.