Книга Контрразведчик - Юрий Корчевский

Хозяйке сразу аванс за месяц отсчитал.

Главная задача наемного шофера – вовремя подать начальству исправную и чисто вымытую машину. Начальству Матвей понравился. Водил аккуратно, опрятно одет, не пахнет перегаром, не курит, молчалив. А еще услужлив. В Петрограде дожди бывают часто. В один из дней подвез Илью Владимировича на службу, хлынул дождь. Матвей выбрался из машины, раскрыл зонт, который всегда имел при себе в машине и сопроводил до подъезда начальство. Илья Владимирович жест оценил. Уже на следующий день Матвей получил талон с печатью и подписью на склад для получения за казенный счет кожаной тужурки и кепки, краг. Кожа добротная и пошив британский, получили в счет помощи для авиаторов морской авиации. Правда, у пилотов шлем был, не кепка. Кожаные вещи не промокали, не продувались ветром, но от холода не защищали. Но Матвей и этим был доволен. А еще на складе выпросил очки-консервы. Удобно, от ветра глаза не слезятся, и в рукава ветер не задувает, краги защищают.

Шофера в гараже завидовали. Матвей только пришел, а уже в фаворе у начальства. А только кто им не давал себя проявить?

Удалось договориться с начальством, чтобы раз в месяц на служебной машине в Ольгино ездить. Матвей понемногу связями на службе обрастал, а все благодаря знаниям. У начальника продовольственного мотоциклет, с запчастями по случаю войны проблема. Толковых механиков по моторам в городе по пальцам одной руки пересчитать можно. Матвей и профилактику проводил и ремонт мотоцикла, за работу начпрод рассчитывался продуктами. Кое-что покупал на складе, потому как в магазинах консервов или масла почти не было. Сам в еде неприхотлив был, все отвозил на дачу в Ольгино. Родители и жена на его попечении.

Ситуация в городе становилась тревожной. То на одном заводе вспыхивала забастовка, то на другом. И лозунги как под копирку. Матвей чувствовал – есть идейные вдохновители и руководители забастовок и митингов. Но это уже не его забота, правительство должно было думать, когда разгоняло полицию и жандармерию.

Каждая власть должна себя защищать. По улицам стали расхаживать группы людей с плакатами – «Долой правительство!» или «Конец войне!». Даже хуже – «Мир хижинам, война дворцам!». Матвей чувствовал напряжение в обществе, казалось, и сам воздух наэлектризован. Проскочит искра и будет взрыв.

В одну из ночей послышался пушечный выстрел со стороны Невы. Необычно, фронт далеко, а если и проводились учения, так за городом, чтобы пальба не встревожила горожан. Утром, как обычно, на работу. А завгар машины не выпускает.

– Начальства нет, возить некого.

– А что случилось-то?

– Нонешнее правительство свергнули. Пока не устаканится, на работу не выходить, полагаю – дня три.

А уже и слухи по городу, что солдаты и матросы Зимний дворец заняли. Как подтверждение – пьяные горожане на улицах, бахвалятся, что вино из подвалов Зимнего дворца пили.

– Бегите, там этого добра много!

Да бог с ним, с вином! Разграблению и уничтожению подвергся сам дворец. Солдаты и матросы, подвыпив, потехи ради, стреляли в скульптуры или штыками кололи картины, уничтожая бесценные сокровища, не осознавая содеянного.

Большевики захватили почтовые отделения, телеграф, многие мосты. На груди у большевиков приколоты красные банты из лент, как опознавательный знак. Матвей, когда увидел бант, сам сделал такой и приколол булавкой. Собирался ехать в Ольгино, предупредить своих о волнениях в городе. Шел к вокзалу, на Елисейском мосту остановили.

– Ты откуда, товарищ?

Верховодит рабочий, судя по одежде.

– Шофер из морского экипажа.

Флотским экипажем именовали береговые службы флота – береговую артиллерию, крепостные службы, снабжения.

– А, проходи. Я уж думал, авиатор, одежа на тебе похожая.

Буквально через месяц кожаная одежда появилась у сотрудников чрезвычайных комиссий. Форма эта была поставлена англичанами для авиаторов в Архангельский порт, экспроприирована, роздана членам чрезвычайных комиссий, наделенных широчайшими полномочиями. Руководствовались «классовым чутьем», а не реальными доказательствами мнимой вины. Останавливали на улице, вели краткий допрос. Особо привлекали внимание люди, одетые добротно – в меховые шубы и шапки. Таких расстреливали на месте, как эксплуататоров-кровопийц. И неважно, купцом мужчина был или профессором университета. А уж форма офицерская, неважно какого ведомства, да хоть корпуса пограничной стражи или морская, на революционеров действовала, как красная тряпка на быка.

Уже на даче, оставшись с отцом наедине, Матвей рассказал о безобразиях, о бесчинствах и произволе, творящихся с одобрения новой власти.

– Я предупреждал, сын. И про то, что бумажные деньги в золото обратить надо. Да домик купить подальше от города.

– Так дачу купили в Ольгино.

– В Финляндии надо было, в Швеции, Италии. Новая власть развернет красный террор, кровь людская рекой литься будет.

– Бежать за границу, пока не перекрыли?

– А кому мы там нужны? Примут или очень богатого или ценного своими открытиями. А наших денег на жизнь не хватит. Вскорости Ленин с соратниками мир с германцами подпишут да гражданскую войну развяжут. Ты бы прибился к этой компании, с Ульяновым-то лично виделся, может вспомнит. Войди в доверие, стань своим. Ты же ныне пролетарий, везде себя в грудь бей, несуществующие заслуги перечисляй. Оставь скромность в стороне. Наверх пробьются болтуны, люди без принципов. Стисни зубы, притворись таким же. Но помни, кто ты есть на самом деле, о своих корнях, тогда человеком останешься.

– Противно.

– Еще бы! Жизнь свою ломать! А не хочешь – пробирайся на юг, в Крым, на Дон. Там все несогласные с новой властью собираться будут. Однако проиграют.

Страшно Матвею эти слова слышать. Страной кучка самозванцев руководить будет, да хорошо бы с толком, стране во благо. Тяжкие раздумья о судьбе своей и Родины. И затруднительно, мучительно определиться – на чьей ты стороне. Матвей в душе был патриотом, но сейчас на чью сторону встать? Отец явно против новой власти и не очень скрывает своего отношения. Но советует поступать прагматично, чтобы уцелеть, выжить. Разумом и опытом руководится, а не сердцем. Матвей, как и отец, дворянин, барон и царской властью не обижен. И среди своего круга людей не видел тех, кто был жесток или несправедлив к другим, кто ниже тебя званием, должностью, состоятельностью или образованием. Да, существуют сословия и классы, так такая система сложилась во всех странах и многие сотни, а то и тысячи лет назад. И Матвей не видел повода эту систему ломать, причем с большой кровью. Новая система будет такой же.

Будут начальники и подчиненные, одни будут приказывать, другие исполнять. И уровень достатка будет разниться. Так было, есть и будет. Тогда зачем жертвы? Россия далеко не бездонна. Война еще не закончилась, а жертв неисчислимо много. Можно насчитать погибших в полках и эскадронах, но как счесть селян, погибших в прифронтовых деревнях, или детишек, сгинувших от голода, потому что отец, единственный кормилец, был призван в армию? Неделю просидел на даче, по словам отца – самое опасное время, когда уличные бои и можно попасть под шальную пулю. Потом выбрался в город и в гараж. А здесь чужие люди с красными бантами, при оружии. Увидев Матвея, завгар радостно вскричал: