Книга В горах моё сердце - Фатя Скоморох

— Боже, как я устал. По-хорошему прошу, отцепись или…

— Или что? Давай, угрожай мне! Ты ничего не сможешь сделать.

— Иди домой, пожалуйста. Не утомляй меня. И перестань надеяться на что-то. Мне жаль, что у Эльбруса такая судьба. Он не заслужил. А я с тобой ничего общего иметь никогда не буду — ни общей семьи, ни, тем более, детей. Ты мне противна, как человек, и как женщина тоже. Лейла, нельзя любить только себя.

Лена не стала слушать дальше. Тихо пошла назад, села на крылечко своего дома. Сегодня ночь впервые за несколько недель была беззвёздной и темной. С гор слетал холодный ветер. В смежном каменном заборе между их дворами открылась калитка и из нее скользнула тень. Лейла выскочила из ворот, даже не удосужившись их закрыть. Хозяйку дома она не заметила. Лена поднялась, чтобы запереть ворота за ней, как услышала негромкий хлопок калитки. Аслан шел с корзиной в руке и светил себе под ноги фонариком телефона.

Луч фонарика упал на сушащиеся фрукты, потом пополз по двору прямиком к ней. Лена замерла у ворот. Свет ударил в глаза.

Глава 18. Ложь

Она прикрылась рукой.

— Что вы тут делаете?

Аслан опустил фонарь.

— Пришел корзину вернуть. Скоро дождь пойдет. Я помогу тебе эти заготовки под навес убрать.

Лена пыталась разглядеть его в темноте, но видела лишь смутный силуэт белой рубашки.

— У меня нет навеса. Только сарай. Там они отсыреют.

— У меня есть. Включи во дворе лампочку, пожалуйста, я тебе посвечу.

Лена щелкнула включателем, и двор озарился тёплым электрическим светом. Аслан устало запустил пальцы в черные волосы. Между ними словно все еще раздавался голос Лейлы, умоляющий и отчаянно жестокий. Лена никак не могла избавиться от этого впечатления и, с одной стороны, хотела, чтобы Аслан поскорее ушел. А с другой… дурное сердце будто взбесилось, едва она его во дворе увидела. Опасные чувства стали зарождаться в душе, а Лена больше не хотела ни к кому проникаться симпатией. Хватит с нее и одного разочарования.

— Хорошо, — сказал он, прерывая ее терзания. — Теперь возьми концы ткани со своей стороны, а я со своей и так понесем.

Лена повиновалась, и они осторожно двинулись в сторону красной дверцы.

Во дворе Аслана все было добротным и неухоженным. Под широкой крышей длинного навеса стоял огромный пыльный стол. Лампа над столом висела старая и мутная. Она едва разгоняла темноту. Аслан расстелил ткань по его поверхности.

— Нечего на карачках ползать, — сказал он, — Если дождь пойдет, то брызги сюда не долетят.

Заново распределяя кусочки фруктов по полотну ткани, Лена спиной чувствовала его взгляд и вспоминала саркастические замечания о «прекрасных видах».

— Все! Спасибо за помощь. Я домой.

Аслан в ответ задумчиво кивнул, глядя на нее.

Лена быстро, практически бегом, зашагала в сторону смежной дверцы. Хотелось спастись от водоворота, в который ее затягивали черные глаза. Почти не смотрела под ноги, зная дорогу, но в потемках споткнулась о корень и упала. Острая боль прострелила колено. Ладони горели. В темноте она не видела, но была уверена, что колено разбито, а ладони исцарапаны в кровь. Было больно и обидно до слез. Аслан оказался рядом почти мгновенно.

— Встать сможешь?

Лена, кряхтя, попыталась подняться на ноги, но вдруг легко взмыла в воздух. В объятиях Аслана стало жарко, нахлынули старые, как мир, первобытные ощущения. Пубертатный период, так их назвал он. Ее окутал терпкий аромат мужского тела, который звучал вперемешку с запахом скошенной травы. Она чувствовала, как быстро и тяжело стучит его сердце. Боль от падения притупилась, отодвинулась на второй план. Нервы Лены натянулись в одну звонкую струну. В ушах упреком звенел голос влюбленной и несчастной Лейлы.

— Я сама дойду! — попыталась сопротивляться она.

— Будешь дергаться — уроню.

Аслан занес Лену в дом.

— Я сейчас принесу аптечку, — волнительно пророкотал его голос над ухом.

Он посадил ее на невысокий диванчик. Тот оказался настолько мягким, что Лена тут же утонула в его объятиях.

— А где ваш гость? Турист…

— Спит наверху. Самогон бабушки Икиан свалит с ног даже слона. Сейчас вернусь.

В ожидании Лена стала разглядывать комнату, которая оказалась гостиной или библиотекой. Застекленные шкафы с книгами тянулись от пола до потолка, загораживая все стены. Пол был выложен из каменных плит. Также Лена заметила небольшой камин, выложенный из того же камня что и пол. Она догадалась, что это та самая горная порода, из которой выстроены все дома в селе. Узкие, длинные окна выходили во двор, и на них не было ни занавесей, ни штор. Завершали интерьер мягкий диванчик, застеленный шерстяным пледом, на котором сидела Лена, кресло и стол.

Красиво, но неуютно, решила Лена. Здесь, как и во дворе, чувствовалось, что в доме нет женщины, но есть весьма хозяйственный мужчина.

Аслан вернулся почти сразу. Подтащил поближе стул.

— Дай, я посмотрю твои руки.

От звука его голоса по спине Лены отчего-то пробежали мурашки. Удивляясь своей неадекватной реакции на этого мужчину, она решила не давать ему больше к себе прикасаться. Тем более что в ушах напоминанием навязчивой песней звучал голос Лейлы. Лене совсем не хотелось, чтобы с ней кто-то от нечего делать, позабавился.

— Не надо я сама лучше справлюсь.

Она протянула руку за перекисью.

— Кыш! — Аслан легонько шлепнул ее по руке, точно как же, как и она шлепнула его вечером. — Кто из нас врач ты или я?

— Вы, вообще-то, ветеринар, а я не чувствую себя коровой.

В ответ на шутку Аслан так обескураживающе улыбнулся, что у Лены перехватило дыхание. Так! Надо взять себя в руки, но эти самые руки уже пристально рассматривали темные, бархатные очи.

Аслан стал промывать царапины перекисью.

— Щиплет? Потерпи, — и он осторожно подул на ранки, Лена глубоко и судорожно вздохнула, надеясь, что он воспримет это, как реакцию на боль. Аслан поднял на нее глаза. Зрачки, еле видные на темном фоне радужки, расширились. Он прочистил горло.

— Хм… Покажи колено, — тон просьбы получился настолько интимным, что Лена немного покраснела.

— Давайте я сама, — замялась она.

Аслан только усмехнулся, будто уловив ее стеснение, стал медленно поднимать подол платья, одновременно проводя пальцами по нежной коже. Все это время он смотрел ей в глаза, подмечая реакцию, как она напряглась, вытянувшись в струнку, как дрогнула нога от прикосновения, как еще ярче загорелся на щеках румянец, и стало прерывистым дыхание.

Аслан ненадолго прервал зрительный контакт, — когда Лена облизнула пересохшие губы. Из глубины ее естества с каждым мгновением этой странной близости, расползался неистовый жар.