Книга Убивство и неупокоенные духи - Робертсон Дэвис

Воцаряется тишина. Ни арфист, ни Ругатель Джемми не находятся что сказать. Джемми нужно время, чтобы обдумать слова путника. Но через несколько минут раздается голос – он принадлежит мальчику лет четырнадцати или пятнадцати, сидящему в углу на полу хижины. Это здешний кухонный мальчишка, и у него темно-рыжие волосы, как у всех обитателей Динас-Мавдуй; судя по виду, живется ему нелегко.

– Расскажи нам еще о проклятиях, учитель, – говорит он. – Библейское проклятие – это хорошо, но мы – валлийцы. Знаешь ли ты про какое-нибудь валлийское проклятие?

Кое-кто из присутствующих бормочет: «Да, расскажи нам про валлийское проклятие». Они знают, что такое Библия. Они знают о существовании валлийской Библии епископа Моргана, хотя, скорее всего, в глаза ее не видели, а и увидели бы, не смогли бы прочесть. Эти люди – валлийцы, валлийские горцы, ничего более валлийского просто не бывает. Они живут так, словно римляне и не принесли в их отдаленную землю четыреста лет европейской культуры. Их Уэльс – клочок радиусом мили две от хижины, где они сейчас сидят. Валлийское проклятие! Вот это будет отлично, это будет для них понятно.

Путник попался в собственную ловушку. Он слишком много говорил; это его обычный грех, против которого его предостерегал сам Джон Весли. Нужно будет много молиться, чтобы исправить изъян в своей натуре. А пока что надо совладать с этими троглодитами, если он надеется до исхода сегодняшней ночи проповедать им Господне слово. Он тянет время.

– За подлинно валлийским проклятием, изреченным раньше, чем в этих краях услышали о Каине, мне придется отправиться очень далеко в историю, – говорит он.

– Отправляйся так далеко, как тебе угодно, – мы сможем последовать за тобой всюду. Мы сами валлийская история, проповедник.

– Вы – валлийская история? Что это значит?

– Ты нас не узнал? – спрашивает арфист. – Ты не понял, что мы – ныне живущие Гултайд Кохион Мавдуй? Ты не мог о нас не слышать. Мы очень знамениты. Нас знают даже в Англии.

– Красные бандиты? Я и не знал, что попал в такую изысканную компанию. Но ведь то было в стародавние времена?

– О нас знали в Англии во времена короля Генриха Восьмого, а значит, давным-давно. Король послал своего черного дьявола Льюиса Оуэна, чтобы нас истребить. В очень памятный день, в канун Рождества, он схватил восемьдесят из нас и развесил на деревьях, как овечьи туши. Именно тогда мы отреклись от Рождества и всего, что оно означает, ибо это для нас самый черный день в году. Но много месяцев спустя те из нас, кто остался в живых, подстерегли Оуэна по дороге на Малуйд – по той самой дороге, которой следуешь ты, проповедник, – стащили с седла и нанесли более тридцати ударов кинжалом. Место это по сию пору именуют Бароновыми Вратами, и для него они воистину послужили вратами в ад. Мы потомки этих людей и ни в чем им не уступаем.

– И такие же рыжие, как они, – говорит путник и тут же жалеет об этом, ибо молчаливые рыжеволосые люди неприятно измеряют его взглядом.

– Да, такие же рыжие, как они, – повторяет арфист, – и такие же способные к истории. Так что расскажи нам об этом валлийском проклятии, путник, но смотри, чтобы твой рассказ был занятным.

(5)

– Он будет занятным, – заверяет путник. – Он уходит в прошлое этой страны гораздо дальше времен Генриха Восьмого, который тоже был валлийцем, а также бичом для нас, прости его Господь! То, что я вам расскажу, уходит далеко-далеко в прошлое, во времена великих правителей и старых богов. Один из тогдашних королей был великим волшебником, и звали его Мат ап Матонви, и был он не таков, как все люди. Лишь когда воевал, мог он стоять на собственных ногах и тогда был непобедим. Но когда он не воевал, то все время лежал. К вящему своему удобству он повелел, чтобы ступни его всегда покоились на коленях девственницы. Таких королевских девственниц во дворце было много, и когда наставала пора для них выйти замуж, правитель Мат давал им хорошее приданое… И случилось так, что самая прекрасная из этих дев звалась Гэвин, и была она королевской крови, ибо приходилась дочерью королю Пебину.

– Клянусь Богом, если бы я положил свои ступни на колени девственницы, они бы долго там не пролежали, – встревает Ругатель Джемми. – У меня есть кое-что получше, чтобы туда положить, верно, ребята?

– Тихо! – говорит арфист, который, похоже, более авторитетен, чем можно подумать по его убогому виду. – Давайте послушаем рассказ. В нем есть зерно.

– Но Джемми хорошо сказал, – продолжает путешественник, – ибо люди, подобные ему, были и при дворе правителя Мата, и похоти их были подобны похотям Джемми. Как и он, эти люди были великими ругателями и бойцами, но в душах у них не было света – даже на свечку не хватило бы. Именно о них я хочу вам рассказать – о том, что принесли им все их стычки и похоти. Вы хотите услышать, что было дальше, или желаете узнать, что Джемми хотел бы сделать с прекрасной Гэвин?

Эти люди – истинные валлийцы. Они хотят услышать рассказ. Похоть никуда не денется, и ею можно наслаждаться без помощников. А вот хорошие истории попадаются нечасто.

– Итак, при дворе короля Мата были два доверенных воина; они звались Гвидион и Гилвайтуи и обладали собственной магией. А сей Гилвайтуи был весьма любвеобилен и возжелал прекрасную Гэвин, когда она лежала в изножье королевского ложа, поддерживая королевские ступни. «Как же мне завоевать эту прекрасную деву?» – воскликнул Гилвайтуи. Брат его Гвидион услышал его сетования и поклялся помочь. И вот, чтобы убрать короля из опочивальни, Гвидион сделал так, что случилась война между королевством Мата и соседним королевством, и король восстал с ложа, надел доспехи, взял меч и отправился на войну. Что же было дальше?

Никто не произносит ни слова, но кухонный мальчишка ставит перед путником большую кружку эля; тот прерывается ненадолго, чтобы сделать долгий освежающий глоток. Рыжие разбойники все как один подались вперед: они догадываются, что будет дальше, но хотят услышать это из уст рассказчика.

– Весьма хорошее питье, – говорит рассказчик. – Более чем желанно для усталого и промокшего путника. Итак, стоило королю отправиться на войну, Гилвайтуи тут же является в королевскую опочивальню, где по-прежнему лежит Гэвин, и в своей чудовищной похоти овладевает ею. Она кричит, но никто не слышит. Гилвайтуи очень груб, ибо похоть правит им. Он забывает о своей любви и лишает Гэвин девства. Это весьма кровавое действо, и когда оно свершается, слова любви уже тщетны, ибо Гэвин рыдает и безутешна. Гвидион, грязный пес, стоит у кровати и услаждает свой взор этим ужасным зрелищем. О, это весьма прискорбная повесть, мои рыжеволосые друзья, и мне нет никакого удовольствия ее рассказывать.

Он опять замолкает, ибо кухонный мальчишка принес ему большой ломоть хлеба с холодной бараниной; путник вонзает зубы в этот примитивный сэндвич с наслаждением голодающего. Слушателям придется подождать, пока он утолит голод.

– Король Мат торжествует на поле боя, возвращается победителем и видит, что случилось. Воистину, он все видит так же ясно, как я вижу дно этой пустой кружки.