Книга Обретённое наследство - Лариса Шкатула

Но прочь глупые и трусливые мысли! Её ведет за руку само Провидение, иначе не продвигалась бы она неуклонно, пусть и медленнее, чем хотелось бы, к своей высокой цели.

Соня с Жаном Шастейлем прохаживалась по верхней палубе, поглядывая на ловких матросов, которые время от времени по команде капитана обезьянами взмывали на ванты.

А потом ей показалось скучным изо дня в день ходить, гулять по верхней палубе и смотреть в бескрайнюю синь моря, на которой в эти дни ничего интересного не происходило. Она попросила у капитана «Джангара» разрешения опуститься на нижнюю палубу и посмотреть, как рабы гребут на новых, облегченных, веслах.

Не то чтобы ее так уж интересовало то, как понурые, одетые в убогое тряпье, изможденные мужчины монотонно взмахивали веслами. Казалось, сам воздух здесь был тяжелым и спертым. Это на палубе-то! Но это её действие подходило для смены обстановки, ибо на верхней палубе она, кажется, изучила уже каждую дощечку – да что там, каждую трещинку – в обшивке корабля.

Рабы, которые сидели на веслах, были столь же разноликими, как и команда корабля. Соня обратила внимание на то, что негр‑матрос с плетью в руке иной раз подменял надсмотрщика-турка и сам прохаживался между рядами гребцов. Среди них, как ни странно, не было ни одного чернокожего. Иными словами, несмотря на оттенки кожи, все гребцы были для негра-матроса белыми.

Негр покрикивал на них с особым удовольствием, некоторым доставалось и плети. Видно, таким образом это дитя Африки утоляло свою ненависть к белой расе вообще.

Он, должно быть, хороший моряк, решила Соня, в противном случае не чувствовал бы себя так вольготно на этом судне, полном рабов.

Княжна охотнее представила бы его прикованным, как и другие гребцы, ножными кандалами к специальным кольцам у своих рабочих мест.

Накануне Соня, спускаясь по лестнице, нечаянно наступила на подол собственного платья, едва не оторвав юбку. Так что она усадила Мари за шитье, а сама, переодевшись в другой наряд, вновь отправилась с Жаном гулять.

Обычно на нижнюю палубу сопровождал их один из матросов, которого капитан Мустафа придавал для сопровождения своим гостям.

Но случилось так, что матрос этот понадобился помощнику капитана как раз в тот момент, когда Соня с Жаном во второй раз спустились на палубу. Пообещав сию минуту вернуться, матрос исчез, а пассажиры засмотрелись на ритмичные движения гребцов. Соня подошла поближе, коря себя за бессердечие: почему её так тянет смотреть на работу этих обездоленных людей? – как вдруг услышала отчаянный шёпот:

– Соня, Сонюшка, это я!

Соня потерла пальцами виски, подозревая, что стала жертвой слуховой галлюцинации. Господи, не могло же ей показаться, что её зовут из прошлого. Не такого и далекого, но явно невозвратимого.

Она даже не сразу обернулась, надеясь, что таки ослышалась. Нельзя же и в самом деле представить себе, будто граф Леонид Разумовский, бывший её жених, может сидеть на веслах прикованным к скамье! Граф и раб – разве это возможное сочетание?

И Соня стала мысленно уговаривать себя, что голос она услышала потому, что ещё не вполне оправилась от рассказа ее приятеля Жана Шастейля. Бедняжка, он едва не остался в рабстве навечно.

– Соня, это я, Леонид!

Оказалось, ни от чего в этой жизни нельзя зарекаться. Наверное, от неожиданности она застыла на месте и представляла собой слишком странное зрелище, потому что Леонид тут же заторопился:

– Иди! Не стой здесь, а то заметят, но умоляю, придумай что-нибудь, спаси меня!

Она тут же спохватилась, развернулась и быстро пошла наверх, не взглянув на удивленного Жана. Он, опомнившись, впрочем, тут же догнал её и поинтересовался:

– Софи, с тобой что-то случилось? У тебя закружилась голова?

– Пойдём подальше от чужих глаз, нам нужно поговорить.

И, поддерживаемая рукой товарища, устремилась на верхнюю палубу, словно старалась сбежать от кошмара, в который попытался ввергнуть её такой знакомый голос.

Устроились они на краю решетчатой ростры, на которой стояла спасательная шлюпка, наполненная кусками парусины и канатами. Они заметили недовольный взгляд боцмана – видно, это была его святая святых, но, убедившись в своем исключительном праве не обращать внимания на такие мелочи, Соня с Жаном начали разговор.

– Здесь, на судне, мой… соотечественник, – споткнувшись о слово, которое она присвоила бывшему жениху, заговорила Софья.

– Он матрос? – понимающе кивнул Шастейль.

– Он – раб.

Некоторое время он молчал, покачивая головой в такт своим мыслям, а потом радостно оживился:

– Мне всё ясно, ты хочешь его освободить.

Какой он все-таки наивный. Будто Соне нужно изобразить всего лишь па в весёлом танце, а не продумать план, благодаря которому Разумовского можно было бы спасти из рабства…

Всего год с небольшим назад – понятно, почему она всё время к этому моменту возвращается! – Соня первым делом бы запаниковала. И решила, что сделать ничего не возможно. Но не то чтобы просто опустила руки, а стала бы метаться без толку, как заполошная курица, выдумывая один проект бестолковее другого.

Теперь домашняя пугливая Соня исчезла навсегда.

Два месяца прожила княжна Астахова с товарищами в доме Арно де Мулена. И все два месяца ушли на то же: постепенное превращение Софьи в другого человека.

В то время как Мари помогала на кухне Жюстену, а Жан с одобрения старого рыцаря занялся лечением жителей поселка, Соня оставалась наедине с де Муленом. И ни разу общение с ним не показалось княжне скучным или обременительным.

Ей хотелось, чтобы и Жан при этом присутствовал. Вот чьи рассказы были бы интересны графу Шастейлю! Вот чей пример мог бы вдохновить его на нечто героическое! Но, поймав себя на том, что поневоле начинает менторствовать, Соня с сожалением должна была признать, что в жизни каждый ищет себе своего учителя.

Жану интересно совсем другое. Он стал врачом не случайно, именно в этой работе добился успеха, и именно она приносила ему настоящее удовлетворение.

Сначала молодого врача рыбаки не принимали всерьёз. У них была знахарка, а до того знахарь. И всегда старые. Считалось, что лечить могут лишь люди мудрые, накопившие знания за свою долгую жизнь. А этот молодой, городской не знает, как лечить трудового человека.

Но после того как Жан пришил одному из рыбаков разорванное в драке ухо, его признали. И оказалось, что все хотят у молодого – из самой Франции! – доктора лечиться. Тем более что денег он не брал.

Соня же всё это время под руководством де Мулена постигала науку защиты от нападения. Без оружия. Если не считать «звездочек», которые в конце обучения командор приказал выковать местному кузнецу, а потом отдал их алхимику, который покрыл металлические штучки раствором серебра.

Собираясь в дорогу, Мари нашила на платье своей госпожи полоску материала вроде маленьких кармашков, под ними для крепости полоску кожи. Из них наполовину торчали серебряные безделушки, на которые мужчины обращали внимание разве что с некоторым интересом – надо же, до чего дошла мода!