Книга Бастард фон Нарбэ - Наталья Игнатова

Так же неспешно он вернулся в своё кресло.

Собор продолжался.

Теперь место в центре занял представитель ордена Всевидящих Очей. Сухо и с видимой неохотой он сообщил, что расследование на Акму позволяет с полной уверенностью утверждать: цех, в котором погибли рыцари Десницы и монахи церцетарии обрушился в результате падения метеорита. Сбой в защитных системах. Не такая уж редкость, увы, хоть и далеко не всегда приводящая к таким трагичным последствиям. Маркграфа Радуна и наместника Болдина нельзя обвинить в убийстве. Стихийное бедствие считаться убийством не может.

Теперь уж все взоры обратились на Лукаса. И он встал, сбросив руку отца Александра, вышел в круг ораторов. Быстрый, резкий. Злой.

— Братья и сестры, — голос, привыкший отдавать команды, а не вести беседы в зале капитулов, заставил и без того взволнованное собрание встряхнуться, — я обвиняю Константина Болдина и Юлия Радуна в убийстве священников. У меня нет доказательств. Ни у кого из нас нет доказательств. Но я клянусь Господом, что цех был заминирован и взорван. Моё слово — против слова Болдина. Моё слово — против слова Радуна. Они виновны.

Именно этого выступления и ждали от Лукаса фон Нарбэ, и всё же зал загудел голосами. Великий Кардинал с неподобающей сану живостью вскочил с кресла, устремился к Лукасу, по дороге успев похлопать по плечу церцетария-докладчика, возвращавшегося на своё место.

— Это очень серьёзное заявление, — заговорил он бодро, едва переступил через границу круга, — но мне кажется, братья и сёстры, что ни у кого из вас нет сомнений в том, что клятва истинна. Кто из нас усомнится в слове рыцаря?

Великий Кардинал сделал паузу и оглядел зал, как будто и впрямь полагал, что найдёт сомневающихся. Массивный, высокий, в развевающейся алой сутане, он был выше Лукаса на две головы, и рыцарь Десницы почти потерялся на фоне его высокопреосвященства. Впрочем, Лукаса фон Нарбэ уважали не за рост. И слово его действительно весило больше, чем все клятвы всех маркграфов вместе взятые.

Законы Империи Шэн — удивительная штука. Если священник клянётся Господом, слова его не подвергаются сомнению. И это правильно. Потому что за всю свою историю церковь не принесла ни одной ложной клятвы.

С Богом не шутят.

— Виновны! — вынес вердикт Великий Кардинал. — Спасибо, дитя моё…

Лукас глянул на его высокопреосвященство исподлобья, молча кивнул и вышел из круга.

Отец Александр поднялся ему навстречу. Не смущаясь взглядов со всех сторон, поцеловал в лоб. Свои, орденские, всё поймут правильно. Остальные давно привыкли к нравам, царящим среди рыцарей Десницы. И тоже поймут. Хоть и неправильно. Не пойти ли им в плазму, а? Его мальчик, его Аристо, гордец и герой, больше всего сейчас нуждается в хоть какой-нибудь поддержке. Потому что самое страшное впереди: после молитвы, знаменующей завершение суда, собор будет решать судьбу Луизы Беляевой.

…Монахи Шуйцы сказали, что процесс разложения необратим. Тело сахе Беляевой было мёртвым, и вело себя, как полагается мёртвому телу. Несчастная девочка оставалась в сознании, она понимала, что с ней происходит, и она уже не верила в то, что ей смогут помочь. Теперь ей некому было рассказывать сказки: Луизу увезли с «Монфора», увезли от Лукаса, сразу, как только стало ясно, что она не больна, а просто-напросто умерла.

Лукасу дали попрощаться с ней. И сейчас отец Александр поедом ел себя за то, что в тот момент не был рядом со своим рыцарем.

— Сахе Беляева будет сознавать происходящее вплоть до тех пор, пока разложение не затронет мозг, — докладывал отец Цвилгус. — Мучения её, скорее нравственного толка, нежели физического, но она невыносимо страдает. Из соображений милосердия, братья и сёстры, я прошу у собора дозволения на то, чтобы прекратить её мучения.

— Что для этого нужно? — с места спросил Великий Кардинал.

— Полностью уничтожить тело, — был ответ. — Самый быстрый и гуманный способ: отделить голову и растворить в кислоте.

…Отцу Александру очень не нравилось спокойствие Лукаса. Тот словно окаменел, казалось, что и не дышал. Слушал, не говоря ни слова. Слышал ли? Наверняка.

— Это не будет убийством, — говорил монах Шуйцы, — нельзя убить то, что давно мертво. И мы обязаны совершить акт милосердия…

— Это будет убийством! — Лукас, мгновение назад больше похожий на статую, чем на человека, вдруг заговорил, перебив монаха, — и вы все понимаете, что это не назвать по-другому. — Он поднялся, обвёл собрание бешеным взглядом, — для тех из вас, кто не знает, или забыл, напомню, что технологии Старой Терры позволяют поддерживать жизнь даже в мёртвых тканях.

Несколько шагов, и он уже в круге ораторов, в упор смотрит на отводящего взгляд генетика:

— Потом можете сформулировать лучше, брат. Вы владеете терминологией, — и вновь фиолетовые глаза устремлены на мёртво молчащий зал, — Луизе можно дать новое тело. Её мозг можно поместить в машину, которая ничем не будет отличаться от человека. Мы знаем, что такие машины существуют. Орден Всевидящих Очей находит и уничтожает их, потому что их существование противоречит нашим законам, но милосердие выше любых законов. Это одна из сигнатур, братья и сёстры, и я знаю, все вы сейчас вспомнили её… Вы говорите Луизе: «дочь моя». Кто из вас готов обречь своего родного ребёнка на гниение заживо или на гуманное растворение в кислоте?

Отец Александр, настоятель монастыря «Святой Зигфрид» смотрел на Лукаса, смотрел, не отрываясь, не узнавая его. Кто-то другой, гораздо более взрослый, и гораздо более мудрый стоял в центре зала для капитулов, и, находя слова, ранящие в самое сердце, взывал к милосердию церкви. Его слушали… о, как его слушали! Даже заявляя о виновности Радуна, Лукас приковал к себе меньше внимания.

И он был прав.

С трудом заставив себя отвести взгляд от своего рыцаря, отец Александр украдкой оглядел зал. Да. Так и есть. Никто из слушателей, включая Великого Кардинала, не сомневался в правоте Лукаса фон Нарбэ. Милосердие выше законов — это действительно одна из догм, лежащих в основании церкви Шэн.

— Я прошу у вас милости для Луизы, — закончил Лукас, покорно склоняя голову перед кардиналом. — Милости, на которую она вправе надеяться.

Отец Александр встал из кресла, и тоже поклонился его высокопреосвященству:

— Я прошу милости для Луизы Беляевой.

— Я прошу милости…

Один за другим поднимались с места настоятели монастырей Десницы:

— …прошу милости…

Монахи Всевидящих Очей, словно сами себе удивляясь, вторили рыцарям:

— …милости …

— …для Луизы Беляевой…

Сёстры из ордена Шуйцы рыдали, что было красноречивей любых слов.

* * *

Рональд Славински, начальник идеологического дивисио ордена Всевидящих Очей перехватил Лукаса у входа в келью. Попросил разрешения войти. И, едва усевшись на жёсткий табурет, сообщил: