Книга Наследник для медведя - Анна Владимирова

Я только раскрыла было рот, чтобы авторитетно возразить, когда вдруг Денвер заинтересовался куском мяса на тарелке и потянул его в рот. Только через несколько движений челюстями округлил глаза и беспомощно всхлипнул. Я подскочила со стула и бросилась к ним, только Рэм одним движением пальцев вытащил длинное волокно изо рта:

— Не спеши, — объяснил спокойно ребенку. — Вот это нужно откусывать…

Дальше они сосредоточенно обедали, а я задерживала дыхание каждый раз, когда Денвер тянул в рот очередной ингредиент.

— Скажи, ты меня очаровываешь или правда такой заботливый? — завороженно выдохнула.

— То, что тебя ошибочно очаровывает, называется инстинктом сохранения своего рода, Вика, — не отрываясь от занятия, сообщил он. — Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты мной манипулируешь с помощью ребенка…

— Теперь — точно манипулирую, — улыбнулась. — Откуда такие познания в воспитании детей у такого занятого бизнесмена?

Он молчал долго, делая вид, что поглощен Денвером, прежде чем ответить:

— У меня была маленькая сестра…

— Ты ее растил? — зацепилась я.

— Пришлось, — нехотя отвечал он.

— А мама? — вломилась я на территорию под напряжением. Рэм одарил тяжелым взглядом:

— Умерла, когда сестре было два дня.

Извинения так и не сорвались с языка — мне не было жаль, что вытащила у него это откровение. А врать ему почему-то не хотелось.

После обеда Рэм вручил мне Денвера и планшет и дал задание обеспечить ребенка всем, чем посчитаю нужным. А сам ушел в кабинет.

* * *

Слышал — первым делом она бросилась выяснять, как там ее кот…

Понятно, что они проработали вместе долго, да еще и ребенка растили. Странно было бы, если бы она его бросила. Но эта женщина будто забыла, как мои телохранители отодрали ее от этого типа в ее кухне. Только я помнил. И каждый раз жалел, что не вырвал ему глотку. Он так и будет маячить на границе дозволенного и приближаться к ней каждый раз, как будет возможность.

Но чувства расползались по телу, как огонь по сухой траве… Я только наблюдал, как она входит под кожу. И, что самое обезоруживающее, не понимает этого. Ученая, чтоб ее… Что она там изучала столько лет? Оборотней по отдельности? Ну тогда да — ни черта ей не открылось. А вот попробовала бы запустить в камеру оборотня и человеческую девочку, что он выбрал — получила бы фейерверк. Но они не знали об этом… Да даже если бы узнали — ничего бы не изменилось. Никто оборотню не может подобрать пару, только он сам. Выбрать, устроить охоту, загнать в угол… и забрать себе. К сожалению, с Викой я отследил эту цепочку, спящую в подкорке, слишком поздно. Мне казалось, что цели оправдывают средства, и едва не привел нас к трагедии.

Сезар был прав… Человеческие женщины — наше спасение. И это восхищало и злило одновременно. Злило, потому что в их генетике ничего не отзывалось на нас, скорее, наоборот. Либо это Вика такая, черт его знает. Этот феномен предстояло исследовать, но я уже не был уверен, что хотел бы отдать ведущую роль ей… потому что хотелось другого…

А еще этот подкидыш… Странный ребенок. Слишком смышленый для своего возраста даже для оборотня. Он выбрал меня до нашей личной встречи по принципу «кто обладает мамой — папа», поэтому и кота отшил. Если бы кот забрал себе Вику — принял бы его. И малыш совершенно точно знал — его бросили те, кто должны были заботиться. Это читалось во взгляде. Слишком взрослом, но не опасном. Видимо, искреннюю благодарность ему привили, и ценить чужую заботу он научился сразу, не растрачивая энергию на злость. Поэтому и казался странным. И Вика тоже удивляла — боролась за этого подкидыша, будто он был ее ребенком. Хотя он совершенно точно не был — тут даже обследование не нужно.

Когда зазвонил мобильный, я даже не поднял на него глаз. Знал, кто звонит. Потому что отправил пресс-секретарю новость о том, что заключил брак по людским законам с человеческой женщиной. Брат хоть испытывал ненависть ко всему человеческому, пользоваться мобильным не отказывался. Выждав еще пару гудков, я поднес устройство к уху:

— Раин…

— Какого ты там творишь, Рэм? — прошипел брат без приветствий. — Я хочу узнать причины. И они должны быть вескими, раз ты… черт, Рэм! Как ты мог?! Что такого было невозможно сделать без этого?!

«Выжить. Выжить было невозможно».

Я ничего не был должен старшему брату. Но в последнее время уступал ему в античеловеческих истериках в силу того, что у меня проблемы посерьезней.

— Все как обычно — политика и информация, которая правит миром, — поднялся с кресла и направился к окну.

— Ты — глава семьи, — рычал он гневно в трубку. — Почему нельзя было подставить на эту роль кого-то другого?

20

— Ты бы доверил дело жизни и смерти кому-то?

— И кто умирает?

— Мы все, — не стал церемониться. — Я привезу в клан ученого, который обещала помочь в проблеме…

— Эта женщина?! — и столько неприязни, что я не выдержал. Из горла вырвался рык. — Рэм… Ты не в себе.

— Как раз наоборот, — ощерился.

— Ели народ ее не признает, а он не признает, ваши дети будут изгоями. А ты не сможешь править.

— Править будешь ты. Я буду пытаться спасти нас от вымирания.

— В нашей ситуации, Рэм, нужны мы оба, потому что, сам знаешь — каждый из нас под ударом. А остаться без правителя равносильно гибели.

— Останутся без тебя — признают меня, — бросил раздраженно.

— Ты рычишь на меня из-за человеческой женщины!

— Я ее выбрал.

— Я не приму.

— Ничего другого не ожидал.

Не было ни раздражения, ни разочарования. Только глухая решимость… Старик Сандингтон как всегда видел все насквозь. То, что всегда так раздражало Раина, а попросту пугало — человечность для нас стала роскошью, и проще всего было окрестить ее проклятьем.

* * *

— Так, — сосредоточенно закусила губу, нажимая на заказ. — Все выбрали?

Денверу было не до моих вопросов. Стоило Рэму уйти, он принялся тревожно принюхиваться и часто оглядываться на дверь, за которой тот скрылся. Ребенок переживал, что «папа» его отвергает. Черт бы тебя побрал, Рэм!

— Иди ко мне? — предлагала я постоянно, но Денвер успокаивался на коленях всего на несколько минут, потом снова начинал ерзать, сползать и тревожиться. — Ему нужно работать, папаша у нас занятой и очень серьезный…

Невозможно было не подумать о Джастисе в такой момент. Вот уж кто бы стал, наверное, образцовым папашей. Возился с ним в любую свободную и несвободную минуту. Почему же так получилось? Выходило, что малыш все же предпочел полную семью, а не двоих договорившихся об опеке мужчину и женщину. И теперь впервые переживал отверженность кем-то… Хотя не впервые же!