Книга Аналитическая психология - Карл Густав Юнг

VII. Архетипы коллективного бессознательного

141 Далее перед нами стоит задача поднять на субъективный уровень те феномены, которые до сих пор мы пытались понять на объективном уровне. Для этой цели нам необходимо отделить их от объекта и принять как символические экспоненты субъективных комплексов пациентки. Если мы хотим интерпретировать фигуру госпожи X на субъективном уровне, мы должны рассматривать ее как персонификацию парциальной души или, скорее, определенного аспекта сновидицы. В таком случае госпожа X становится образом того, кем пациентка хотела бы быть, но боится. Она воплощает, так сказать, парциальную картину будущего характера пациентки. Очаровательный художник не может быть так легко возведен на субъективный уровень, ибо бессознательные художественные способности, дремлющие в пациентке, уже принадлежат госпоже Х. Тем не менее можно сказать, что художник – образ маскулинности пациентки, которая не осознается и потому находится в бессознательном[77]. Это истинно в том смысле, что пациентка фактически обманывает себя в этом отношении. В собственных глазах она выглядит необыкновенно хрупкой, чувствительной и женственной и ни в коей мере не мужеподобной. Посему она была удивлена и возмущена, когда я указал на ее маскулинные черты. Однако странный, зачаровывающий элемент отнюдь не согласовывается с этими чертами. Он практически полностью отсутствует в них. И все же он должен где-то скрываться, ибо она извлекла это чувство из себя.

142 В тех случаях, когда такой элемент не обнаруживается в самом сновидце, опыт подсказывает нам, что он всегда проецируется. Но на кого? По-прежнему ли он привязан к художнику? Он уже давно исчез из поля зрения пациентки и, надо полагать, не мог забрать с собой проекцию, ибо она коренится в бессознательном пациентки. Кроме того, несмотря на его притягательность, личных отношений с этим мужчиной у нее не было. Для нее он был больше фантазийной фигурой. Однако в проекции такого рода где-то должен быть некто, на кого проецируется данное содержание; в противном случае она бы четко осознавала его в себе.

143 Здесь мы снова возвращаемся к объективному уровню, ибо без него локализовать проекцию невозможно. Помимо меня, пациентка не знает ни одного мужчину, который бы хоть что-то для нее значил; я же, как доктор, значу довольно много. Предположительно, это содержание проецируется на меня, хотя я определенно не замечал ничего подобного. Впрочем, эти неочевидные содержания никогда не лежат на поверхности; они всегда проявляются вне стен консультационного кабинета. Посему я осторожно спросил ее: «Скажите, каким я кажусь вам, когда вы находитесь не со мной? Я такой же, как сейчас?» Она ответила: «Когда я с вами, вы очень приятный человек, но когда я одна или когда долго не вижу вас, то картинка удивительным образом меняется. Иногда вы кажетесь мне идеализированным, а потом опять другим». Она умолкла. «Каким другим?» – подсказал я. «Иногда очень опасным, зловещим, как злой волшебник или демон, – ответила она. – Я не знаю, почему такие мысли вообще приходят мне в голову – вы совсем не такой».

144 Следовательно, содержание было зафиксировано на мне как часть переноса и поэтому отсутствовало в ее психическом инвентаре. Здесь мы узнаем еще один важный факт: я был отождествлен с художником, так что в своей бессознательной фантазии она, естественно, играла роль госпожи X. Я смог с легкостью доказать ей это на основе выявленного ранее материала – сексуальных фантазий. Но тогда я сам есть препятствие, «краб», мешающий ей перебраться на другой берег. Если бы в данном конкретном случае мы ограничились объективным уровнем, то оказались бы в весьма затруднительном положении. Какой прок был бы от моего объяснения: «Но я не тот художник, во мне нет ничего зловещего, я не злой волшебник»? Это не произвело бы на пациентку ни малейшего впечатления, ибо она знает это не хуже меня. Проекция остается, и я действительно являюсь препятствием для ее дальнейшего прогресса.

145 Именно на этой стадии лечение во многих случаях останавливается. Нет никакой возможности выбраться из тисков бессознательного, если только доктор сам не поднимется на субъективный уровень и предстанет в качестве образа. Но образа чего? В этом заключается самая большая трудность. «Ну что ж, – скажет доктор, – образом чего-то в бессознательном пациентки». На это она ответит: «Значит, я мужчина, вдобавок зловещий и очаровывающий, злой колдун или демон? Ни за что! Я не могу это принять, это чушь! Я скорее поверю, что это вы такой». Она права: абсурдно переносить такие вещи на нее. Она не может принять превращение в демона, как не может сделать этого и доктор. Ее глаза сверкают, на лице появляется злое выражение, проблеск невиданного ранее сопротивления. Я внезапно сталкиваюсь с опасностью мучительного недопонимания. Что это? Разочарованная любовь? Она чувствует себя обиженной, недооцененной? В ее взгляде кроется нечто хищное, нечто поистине демоническое. Может, она и правда демон? Или это я хищник, демон, а эта женщина, что сидит передо мной, – преисполненная ужаса жертва, которая отчаянно пытается защититься от моих злых чар? Все это, безусловно, нонсенс – фантастическое наваждение. К чему я прикоснулся? Какая новая струна звучит сейчас? И все же это длится мгновение, не больше. Выражение лица пациентки проясняется, и она говорит явно с облегчением: «Странно, но сейчас у меня было такое чувство, что вы затронули нечто, что я никогда не могла преодолеть в отношениях с моей подругой. Это ужасное чувство, что-то нечеловеческое, злое, жестокое. Я просто не могу описать, какое это необычное ощущение. Оно заставляет меня ненавидеть и презирать мою подругу, хотя я изо всех сил борюсь с ним».

146 Это замечание проливает свет на случившееся: я занял место подруги. Подруга побеждена. Лед вытеснения сломлен, и пациентка, сама того не осознавая, вступила в новую фазу своей жизни. Теперь я знаю, что все болезненное и плохое в ее отношениях с подругой перейдет на меня, как и все доброе, но это будет в яростном столкновении с таинственным Х, которым пациентка никогда не могла овладеть. Началась новая фаза переноса, которая, однако, еще не обнажает природу спроецированного на меня Х.

147 Одно несомненно: если пациентка «зациклится» на этой форме переноса, впереди ждет самое мучительное недопонимание, ибо она будет склонна вести себя со мной так, как она вела себя со своей подругой – другими словами, неизвестное X будет постоянно витать в воздухе и порождать двусмысленности. Это неизбежно приведет к тому, что она увидит демона во мне, ибо не может принять его в себе. Таким образом возникают все неразрешимые конфликты. А неразрешимый конфликт означает остановку жизни.

148 Или другая возможность: пациентка может использовать свой старый защитный механизм и просто игнорировать эту неизвестность. Иначе говоря, она снова может начать вытеснять нежелательный материал, вместо того чтобы удерживать его в сознании, что является необходимым и очевидным требованием всего метода. Однако это ничего нам не даст; напротив, теперь таинственное X угрожает со стороны бессознательного, а это еще более неприятно.