Книга Утесы Бедлама - Наташа Полли

– О господи, – воскликнул Клем. – Откуда он взялся?

Мужчина схватил меня за ворот рубашки и прижал к стене террасы.

– Всего одно семечко. Не волнуйся, все будут следить за вами.

Краем глаза я заметил Рафаэля за своей спиной. Он держал в руках ружье.

– Мануэль, – тихо сказал он. – Убери от него свои руки.

– А, это ты, – рассмеялся Мануэль. – Не верьте ему, он просто хочет продать ваше оружие мне.

Он ударил меня по лицу так, что у меня заныли зубы. Я ударил его в ответ – гораздо сильнее. Он разозлился и вытащил нож, но Рафаэль выстрелил ему в голову. Клем закричал, и я подскочил – не от звука выстрела, а от его крика. Я ударился затылком о стену террасы и замер, ожидая, пока боль перестанет пульсировать.

– Зачем вы это сделали? – спросил Клем.

– Потому что этого не сделали вы. Посмотрите на меня. – Рафаэль говорил гораздо тише обычного. Он поднял мою голову и проверил зрачки. Вблизи он выглядел моложе. То, что я считал морщинками вокруг глаз, оказалось шрамами, как у боксеров.

К своему стыду мне было приятно такое внимание, хотя оно не имело отношения к реальной проблеме. Увидев Рафаэля вблизи, я лишь вспомнил разговор прошлой ночью. Меня охватило чувство неловкости из-за того, что я так повел себя перед ним. Я приложил пальцы к его груди и оттолкнул.

– Все в порядке, никто не сожжет вашу деревню. Кем он был? – Я кивнул в сторону тела.

– Выращивал хинные деревья, пока их не вырубили. Теперь он помогает поддерживать монополию. Угрожает каждому белому мужчине, который оказывается в этих краях. – Рафаэль повесил ружье за плечо, и я уловил химический запах пороха. Я и забыл, как мне нравился этот запах.

– Спасибо, – сказал я, желая быть не таким грубым. – Впредь я постараюсь быть менее бесполезным.

Мои слова почти рассмешили Рафаэля.

– Садитесь на свою лошадь. Пока не пришел его сын. И вы, Маркхэм. Киспе, мы отправляемся, – добавил он на испанском.

– Мы что, просто оставим тело здесь? – удивился Клем.

– Займитесь им, если хотите. Я поехал дальше.

Рафаэль умчался вдаль до того, как Клем успел ответить.

Киспе удовлетворенно смотрел на тело мужчины, и я подумал, что этот человек вряд ли ограничивался одними угрозами. Я сел на землю, не спуская глаз с голландского ружья. Голова по-прежнему болела, и я придерживал ее рукой.

– Что, если бы у Рафаэля не было ружья? – воскликнул Клем, как только Рафаэль отъехал достаточно далеко, чтобы не слышать нас. – Не ввязывайся в схватку, которую не можешь закончить, Эм. Мы оба могли погибнуть.

Я знал, что он злился на себя из-за того, что Рафаэль оказался быстрее, но мне все равно было обидно. Я отстал от всех. Клем выехал вперед. Рафаэль дождался меня, чтобы я не потерялся, и дважды сворачивал на неожиданные тропы. Клем не сразу замечал, что едет в одиночестве. Очевидно, Киспе знал дорогу, потому что медленно ехал последним. Когда мы поднимались по склону долины, Рафаэль притворился, что не замечает, как мне тяжело. Затем он дотронулся до моей руки, чтобы я остановился. Он показал на огромные валуны на горном склоне, похожие на застывшие позвонки гигантского зверя.

– Это редкость, – пояснил Рафаэль. – Нам повезло увидеть их.

– Что это? – спросил я, наклонившись в седле. Я подозревал, что Рафаэль просто придумал все в качестве повода передохнуть.

– Они называются чакрайюк.

Слово не казалось выдуманным. Рафаэль не сводил взгляда с камней, перебирая бусины своих четок. Он зажал поводья под коленом.

– Что это означает?

– Это означает «хозяин поля», – недовольно отозвался Клем. Наверное, он только что нашел верный поворот. – Это святыня. Очень древняя. Раньше люди считали камни живыми.

– Нет, – возразил Рафаэль. Он говорил слишком тихо, чтобы Клем мог услышать. – Оно означает… – Он задумался, глядя в одну точку. Я увидел, как он вспомнил слово, потому помрачнел, словно никогда не задумывался об этом раньше и кечуанское слово оставалось для него просто словом. – Гигант, – наконец сказал он. – Мертвый гигант.

9

Неожиданно мы вышли к реке. Ничто не предвещало ее появление: не было ни камыша, ни болотистых участков. Внезапно перед нами возникла вода. Река, широкая и медленная, текла в обоих направлениях. Клем растерянно огляделся. Он спросил Рафаэля, откуда и куда она текла, но, даже говоря об одних и тех же местах, они называли их по-разному, за исключением названий стран.

– Она впадает в Боливию?

– В Боливию? – На лице Рафаэля почти мелькнул интерес, словно Боливия была философским понятием, о котором он узнал в школе и с тех пор не вспоминал, а не тем, чем она была на самом деле – перуанской версией Уэльса. – Где проходит граница?

Клем едва не взорвался от ярости.

– Вы живете на границе с Боливией и не знаете об этом?

– Нет. Там растет чертовски огромный лес.

Я склонил голову. Рафаэль говорил по-английски очень быстро. Очевидно, он выучил язык еще в детстве, иначе не смог бы так говорить. Учитывая, что он не забыл язык за долгие годы неиспользования или в лучшем случае редкого использования, это говорило о потрясающей памяти. Я уже растерял свой китайский. Рафаэль заметил мой взгляд и вопросительно выгнул бровь. Я выставил руку вперед, словно оратор, показывая, что он говорил очень хорошо. Он нахмурился, но смущенно опустил плечи.

– Ты не против, если я возьму твой шарф? – спросил у меня Клем. Взяв его, он уткнулся в него лицом и закричал. Затем он поднял голову и резко сказал: – Если я не придушу его к следующему вторнику, меня обязаны причислить к лику святых. Отправишь телеграмму в Рим.

Если Рафаэль и слышал его, он сделал вид, что ничего не произошло. Он ушел вперед и вскоре остановился у каменного причала. Здесь не было ни людей, ни домов, ни лодок. В конце причала стояла статуя высотой семь футов. Она смотрела на воду, словно была живым человеком.

– Что случилось? – спросил Клем, когда мы приблизились к Рафаэлю.

– Мы ждем рыбака.

– Здесь не ходят паромы?

Рафаэль промолчал, но губы его искривились в своеобразной улыбке, которую женщины называют дерзкой. Было в ней что-то жестокое: так улыбаются мужчины, прежде чем отправить свою беременную женщину в приют.

– Нет, – ответил он.

Рафаэль скинул свою сумку на землю, он достал банку с воском и щетку с ручкой из голубоватого стекла. Он осмотрел статую и начал оттирать пятна, оставшиеся после дождя, и брызги реки. Я решил, что одежда статуи была каменной, но, когда Рафаэль провел по ней щеткой, она задрожала. Одеяние было сделано из настоящей кожи, побелевшей от погоды, как мрамор. Я наблюдал за Рафаэлем, пытаясь понять, почему они одевали статуи. Но многие статуи Девы Марии в церквях на нашем пути были обернуты в голубой шелк. Я уловил запах воска в воздухе. Так пахнет горелый мед.