Книга Не уходи - Маргарет Пембертон

* * *

Лизетт спрятала банку с сухим молоком глубоко в буфет, туда, где стояли такие же банки. Там она не вызовет подозрений, не то что в ящике туалетного столика. После ухода Элизы отец решил, что проникнуть в охраняемую столовую невозможно, и Лизетт не пыталась разубедить его. Она сама со всем справится.

Нога уже почти зажила, и доктор Оже больше не появлялся в замке. Велосипед Лизетт починила сама, выпрямив молотком руль и вставив спицы в колесо. Наступил март, и в укрытых от ветров уголках сада зацвели тюльпаны. Лизетт подрезала розовые кусты, спиливала пораженные болезнями и замерзшие ветки деревьев, работала в саду до наступления сумерек. Это отвлекало ее от тяжелых, разрывающих сердце мыслей.

Дитера она видела редко, но, встречая его, тут же представляла себе окровавленные тела Поля и Андре со связанными за спиной руками. Дитер уезжал в Париж, в штаб-квартиру Роммеля в Ла-Рош-Гюйон, совершал инспекционные поездки. Но в его отсутствие оставалась такая же строгая охрана. Теперь часовые стояли и у дверей замка, поэтому никто не мог войти или выйти, минуя их. Лизетт оказалась узницей.

Дважды она ездила на велосипеде в Байе, и оба раза чувствовала, что за ней следят, поэтому не заходила в бар «Кандид». Выпив в уличном кафе рюмку анисовой настойки, она возвращалась домой. Элиза была права: Дитер что-то подозревал. Он выжидал, надеясь выйти через Лизетт на других участников Сопротивления, как будто ему было мало смерти Поля и Андре. Лизетт жаждала отомстить за них.

К тому времени как она добралась до Сент-Мари-де-Пон, нога разболелась так сильно, что девушка едва сдерживала слезы. Поездка и на этот раз оказалась бесплодной, однако Лизетт понимала, что должна установить контакт со связным, названным Элизой. Доехав до замка, она прислонила велосипед к стене возле кухни, прошла через пустынный нижний этаж и поднялась в свою спальню.

Было уже пять часов вечера. Мать, наверное, отдыхала, а отец совершал привычную прогулку. Мари предупредила, что пойдет навестить мадам Шамо, заболевшую бронхитом. Устав от очередной бесполезной поездки, Лизетт не раздеваясь легла в кровать и закрыла глаза. Она решила не наведываться в Байе до тех пор, пока не отснимет пленку. Внезапно в памяти Лизетт всплыло лицо Дитера, мужественное и заботливое. У нее возникло странное чувство полного единения с другим человеческим существом.

— Я люблю тебя, — прошептала она, — люблю тебя… люблю…

Под окном послышались торопливые шаги.

— Уезжаете в Кан, господин майор? — прозвучал голос лейтенанта Гальдера.

Лизетт открыла глаза. Ее прошиб пот. Значит, это был сон, а она-то уже поверила, что ужас больше не повторится, что Дитер обнял ее, поцеловал, вышел из комнаты… и не было никакого обыска в деревне, летчика не нашли и не арестовали.

— Да. Проведены дополнительные аресты. Если вторжение произойдет здесь, то местные маки должны быть первыми проинформированы об этом. Хочу сам послушать, что они говорят.

У Лизетт перехватило дыхание. Она не слишком хорошо владела немецким, но следующий вопрос поняла прекрасно.

— А что рассказал летчик, которого мы поймали в деревне?

— Как и можно было ожидать, он ничего не знает о местном Сопротивлении. Два дня назад его расстреляли. — Голос Дитера звучал равнодушно и казался Лизетт совершенно незнакомым и враждебным.

Лейтенант снова заговорил, но девушка больше ничего не услышала. Шаги офицеров затихли, а она уставилась в потолок, окаменев от боли.

Расстреляли. Как Поля и Андре. Интересно, английского летчика тоже застрелили в спину? Лизетт охватила дрожь. Ведь мысленно она уже отдалась Дитеру и даже сейчас, на каком-то примитивном, неконтролируемом уровне, принадлежала ему. К горлу ее подступил комок. Лизетт спустила ноги с кровати, борясь с тошнотой и ненавидя себя.

Значит, сейчас он едет в Кан. Его не будет часа два, а то и больше. Если уж она решила пробраться в главную столовую, делать это надо немедленно.

Но как? Лизетт после ухода Элизы ежедневно задавалась этим вопросом. Помочь ей мог только неизвестный Жан-Жак, но Лизетт не удалось установить с ним контакт. Значит, надо раздобыть ключ, а он есть у одного Дитера. Дубликата не было даже у часовых. Мучаясь от головной боли, Лизетт прижала пальцы к вискам. Став его любовницей, она получит возможность завладеть ключом. Ведь придется же ему снимать китель и галифе. Перед глазами Лизетт поплыли красные круги, она вскочила на ноги и отогнала эту мысль. Нет, она не станет его любовницей. Никогда, никогда, никогда!

Внизу раздался шум двигателя. Девушка ждала, когда он стихнет вдали. Дитер уехал. Лизетт надеялась испытать радость и облегчение, но чувствовала только холод, боль и ужасающую опустошенность.

Она поняла, что уже не заснет. Стоило только закрыть глаза, и перед ее мысленным взором появлялись тела Поля и Андре, лицо английского летчика, бросившего на нее мимолетный взгляд перед тем, как его отправили в Кан, на смерть. А еще пылающие, властные глаза Дитера, убеждающего ее забыть об арестованных… и обо всем, что случилось.

Лизетт решительно вышла из комнаты. Она приготовит чай, потом погуляет вокруг замка и убедится, все ли решетки на окнах столовой заперты. Ведь однажды они оказались незапертыми, и не так уж невероятно, что такое может повториться еще раз. Но тут она вспомнила выражение лица лейтенанта Гальдера в тот момент, когда он узнал, каким образом Полю и Андре удалось убежать. Его ошеломило, что самая важная и секретная комната замка охранялась с такой беспечностью. Конечно, ничего подобного больше не допустят и ее вылазка бесполезна. Наверняка решетки заперты, а солдаты могут заметить, что она чем-то интересуется. Однако Лизетт сознавала, что пора действовать.

Подойдя к лестнице, она увидела, что в холле никого нет, кроме молоденького часового. Девушка с ненавистью посмотрела на него сверху. Он оскверняет ее дом своим присутствием. Украдкой наблюдая за часовым, Лизетт заметила, как он сменил позу и посмотрел на часы. У нее учащенно забилось сердце. Часовому скучно, его начальник уехал в Кан. А вдруг…

«Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы он оставил пост!» — мысленно взмолилась Лизетт.

Часовой еще раз взглянул на часы, а затем, чуть пожав плечами, направился к входной двери. Девушка увидела, как он вытащил из кармана пачку сигарет, распахнул тяжелую дубовую дверь и шагнул на порог.

Лизетт затаила дыхание. Если он останется на пороге, ей ничего не удастся сделать. Часовой огляделся в поисках укромного местечка, где можно тайком покурить, и быстро шагнул вперед.

Дверь главной столовой осталась без охраны, но она была заперта. Сердце Лизетт забилось еще быстрее. Вот если бы здесь сейчас была Элиза, она сумела бы воспользоваться ситуацией, отпереть замок и проникнуть в комнату. Лизетт быстро спустилась по ступенькам. Ноги ее дрожали, ладони покрылись потом. Ведь проявили же они один раз беспечность, оставив незапертой решетку окна. А вдруг и сейчас дверь открыта…

В холле стояла такая тишина, словно замок совершенно опустел. Если бы только при ее прикосновении красивая ручка на резных дверях повернулась…