Книга Аскольдова невеста - Елизавета Дворецкая

— А Ольгимонт? — Велем недоверчиво посмотрел на нее, но спорить пока не стал.

— А Ольгимонт… — Дивляна нашла взглядом молодого князя, смотревшего на нее так, будто она и есть богиня Лайма, госпожа судьбы. — Тебе лучше знать, что они с тобой могли сделать. Скорее всего, к себе увезти и в залоге держать, чтобы твой отец признал за ними этот волок… ну, и чего они там еще хотели.

— Не дали бы мы им так просто нашего князя забрать! — возмутился Сушина.

— Хорошо, пусть не дали бы. Им и не надо. Пока им владели игрецы, а управляла ими Норинь, он и так в их руках. Они грозили бы уморить его совсем или обещали бы освободить, если князь Громолюд выполнит все, чего они хотят.

— Вот это да! — пробормотал Ольгимонт, не споря, что примерно так все и могло быть. — Жаль, мертв Жирга. Спросил бы я у него… И где он такой пояс достал, тоже спросил бы…

— Да что тебе этот пояс дался? На каждом вокруг такой пояс!

— Не на каждом…

Но пояс был не главным в этом деле. Важнее было решить, как теперь поступить. Старая Норинь лишилась последнего сына, но у нее подрастали внуки — дети старших ее сыновей, погибших пять лет назад. Да и других знатных людей из сторонней голяди сегодня полегло немало. Просто уехать, оставив за спиной множество родов, жаждущих мести, было бы крайне неумно, особенно сейчас, когда князь Громолюд готовился биться с молодым князем Станилой. Не надо глядеть в воду, чтобы понять, на чью сторону встанут родичи погибших.

В конце концов, решили еще немного задержаться и попробовать помириться: предложить родичам возвращение тел и небольшой выкуп за смерть Жирги и других знатных людей.

Обычный выкуп Ольгимонт отказался платить, потому что-де застал Жиргу со товарищи на своей земле, куда они явились разбойничать. Норинь наверняка скажет о нем то же самое, но Ольгимонт уперся и отказался отступать. Поэтому Велем и Белотур, обсуждая это все между собой, сошлись, что едва ли примирение получится. Все зависело от того, насколько слаба сейчас Норинь и захочет ли она использовать примирение хотя бы как передышку, пока внуки подрастут. Но что творится у нее в лесах и какими силами она располагает, не знал ни Ольгимонт, ни старейшины Узменя. Знали только то, что Жирга, пока был здесь, держался чересчур уверенно и давал понять, что ему-де никакие князья не страшны.

— А если не примут твой выкуп? — спросил Белотур.

— Придется идти туда, — сказал Ольгимонт. — У нас дружина хорошая, а они пока с силами не собрались… Надо гнезда их разорить, чтобы больше удара оттуда не ждать.

Из пленных выбрали несколько наиболее толковых и отправили к Норини с новостями и предложениями. Теперь предстояло ждать ответа.

Опять ждать! И Белотур и Велем были недовольны задержкой, но понимали, что Ольгимонт прав: это дело лучше довести до конца, чем ожидать на всем пути удара в спину.

Тем временем стемнело. Для Дивляны уже приготовили место в избе, но, прежде чем ложиться, ей надо было повидаться со своими игрецами.

Она знала, где их искать. Как ни противно ей это было, пришлось вернуться на поле битвы. Тела отсюда уже убрали и сложили в стороне, но все же тут еще можно было наткнуться на пару отрубленных пальцев или часть внутренностей, поэтому Дивляна, морщась, шла с осторожностью, выбирая, куда поставить ногу.

Найдя место почище, она остановилась и подняла бабкину клюку.

— Где вы, слуги Ольгимонта-волхва, слуги Ольгимонтова рода! — позвала она. — Здесь ли вы?

— Мы здесь! — послышалось в ответ урчание, ворчание, перемежаемое чавканьем, от которого Дивляну замутило. Даже она чувствовала исходящий от травы запах крови и вонь, а духи просто упивались этим нежданным пиршеством.

— Кто здесь?

— Я — Беглевец!

— Я — Земляница!

— Я — Нырец!

— Я — Хоростец!

— А где остальные?

— Ищут!

— Не вернулись!

— Не успели!

— Хорошо. Вы нашли ее?

— Нет.

— Мы все обыскали!

— Все обнюхали!

— Все обшарили!

— Ее нет!

— Крови Ольгимонта нет!

— А хорошо ли вы искали? — Дивляна нахмурилась.

— Хорошо!

— За лесами темными!

— За реками быстрыми!

— За озерами чистыми!

— За лугами широкими!

— Идите спать! — Дивляна взмахнула клюкой. Холодные струйки воздуха скользнули мимо ее руки и втянулись в клюку. И она пошла в селение, все еще хмурясь. Четверо уже вернулись и ничего не нашли — надо ждать остальных.

Но и следующий день ее не порадовал. Утром она снова позвала, и на ее зов откликнулись еще двое: Змиица и Воронец. Эти двое злились, что опоздали к кровавому угощению, но вернулись ни с чем. День прошел без новостей — если не считать, что народ со всей округи собирался послушать рассказы о битве и посмотреть на мертвые тела голядских старейшин, — и вечером вернулись еще двое: Турица и Ужевник. К следующему вечеру Дивляна дождалась тоже двоих — Пухлеца и Мокреца. Последние трое где-то бродили. Дивляна много спала днем, продолжая следить за перемещениями духов, — теперь те носились медленнее, иногда она даже успевала рассмотреть тех людей, которых касались ее посланцы. Но она не имела понятия, как выглядит дочь Колпиты. Она спросила об этом у Ольгимонта, и тот сказал, что его сестра — красивая девушка и похожа на него. За два года неизвестности она могла измениться, но никого похожего на Ольгимонта, во всяком случае, Дивляна в этих ночных странствиях не встречала.

На четвертый день явились Горелец и Пырец. Разговаривая с ними, Дивляна просто слышала, как они пыхтят от усталости. Запах крови с поля битвы уже совершенно выветрился, и она снова подкармливала своих помощников молоком и хлебом. Вся надежда оставалась на последнего посланца. Дивляна знала от бабки Радогневы, что духи не всезнающи и не всемогущи — они как люди, просто могут путешествовать быстрее и дальше, но знают только то, что видели и слышали. В Навном мире никто из них не нашел Ольгицу — это внушало надежду, что она жива. Но и в Явном мире никто ее не нашел. Однако где-то ведь она должна быть! Остается одно: она так хорошо спрятана, что через эту защиту не под силу пробиться даже духам. Дивляна уже поняла, что в помощниках у бабки Кручинихи ходили не самые могучие жители Навного мира: не волки и не медведи, а так, лисы да хорьки. И снова ей в голову приходили мысли о том, что им противостоит неведомый могучий враг. Кто это? Старуха Норинь? Богиня Марена…

Жутко было думать об этом, но Дивляне снова и снова вспоминалось лицо, увиденное в воде озера Узмень — сияющие серые глаза женщины, двое волков возле ее плеч… Она даже отказалась спать в избе, чтобы не оставаться одной среди чужих, и снова перебралась в шатер посреди стана — в плотном окружении дружины, среди которой человек двадцать состояли с ней в кровном родстве, было все же легче.