Книга Черный волк - Никита Серков

Виктор Демьянович уснул на грязном белье крепким сном младенца. Он был пьян, но не настолько, насколько храпящий на соседней койке Василий. Их беседа закончилась, как обычно это бывает в таких ситуациях, спорами об искусстве и политике. Потом оба завалились на старые койки, накрытые каким-то подобием пледов, и, продолжая разговор, уснули на полуслове.

Миронов пришел в себя на абсолютно незнакомой улице. Но, учитывая то, что он в последнее время ездил по разным городам страны, это было неудивительно. «Как я здесь оказался? Я же только что пил на кухне у Васи! Где я, черт возьми?» Ноги несли его по дороге и не слушались. Виктор Демьянович стал осматриваться по сторонам и старался найти хоть одну зацепку, которая подскажет, что это за место. Вечер, подсвеченная фонарями улица провинциального города, накрапывает легкий дождик. МВД видит все как в тумане или бреду, картинка сменяется очень быстро: вот кирпичная пятиэтажка, возле подъезда висят какие-то афиши, хотя бы их разглядеть… Спектакль в ДК «Нефтяник», Оркестр русских народных инструментов, выставка современных технологий в… «Не вижу!» — нервически подумал Миронов. Он шел дальше. Вот уже показался какой-то частный сектор, вдоль него огромный парк. «Что я здесь делаю? Этот парк тут оказался не просто так, это подсказка! Или… Погодите-ка! Если я видел его глазами, может ли быть, что теперь вижу глазами жертвы?» Но МВД не успел довести эту мысль до конца, его тело поразила резкая боль от удара в спину, и он начал падать, голова опрокинулась на грудь, и Виктор Демьянович увидел, что это не его тело, оно явно принадлежало какому-то мальчику лет тринадцати — четырнадцати. Вот кто-то подхватил ребенка на руки и понес в заросли. Миронов слышал какой-то шепот, убийца бурчал себе под нос какие-то фразы. «Давай же, Витя! Ищи! Хорошо бы расслышать его голос!» Преступник уложил мальчика на траву возле дерева, но МВД уже ничего не видел — ребенок, видимо, терял сознание. Его тело начала бить сильная дрожь, но пошевелиться он не мог. Глаза мальчика закатились, далее Виктор Демьянович услышал возле себя какую-то возню. Убийца дышал ему прямо в ухо, а потом раздались очень громкие и отчетливые слова: «Проснись! Тебе нельзя засыпать…» Все существо обожгло как огнем, он почувствовал, как к голове приливают литры крови, так что, кажется, она сейчас лопнет от напряжения. Это был голос Нигредо, почти такой же, как на записи. Там он был немного изменен, но эту манеру речи нельзя было спутать. Это его голос!

— Проснись! — Василий толкал Виктора Демьяновича в плечо.

Миронов подскочил на кровати и резко сел.

— У тебя какие-то проблемы со сном? — заботливо добавил мужчина.

— А что такое? — устало спросил МВД. У него было такое ощущение, что он и не спал вовсе, а голова раскалывалась от выпитого вчера алкоголя.

— Ты полночи постоянно что-то бубнил во сне, а потом вообще встал и ходил по комнате, как зомби. Я еле уложил тебя.

— Со мной такое случается. У тебя есть где умыться?

— В ванной, но тебе там не понравится.

Виктор Демьянович зашел в ванную комнату, если так можно было назвать это полусгнившее помещение. От влажности потолок покрылся пузырями, а плитка на стене отвалилась еще лет пять назад. Ванна была покрыта коричневыми разводами. Работал только кран с холодной водой. Миронов снял с себя одежду, положил так, чтобы не испачкать, и принялся наспех мыть голову, лицо, грудь и под мышками. Полотенца не было, да даже если бы и было, МВД вряд ли стал бы им пользоваться. Он дал телу немного высохнуть, оделся, попрощался с Василием и вышел на улицу. Надо было отыскать машину с вещами, а потом выяснить, в каком городе есть ДК «Нефтяник», и туда Миронову нужно было отправиться прямо сейчас. У него было полное ощущение, что убийство, которое он увидел, еще не произошло, а значит, есть шанс спасти хотя бы одного ребенка.

16

— Знаешь, я все время думал, зачем мне все это нужно? «Витя, это тебе не кино!» Что ты пытаешься искать? Благодаря тебе разрушены жизни многих твоих близких. Зачем я его ищу? Ну, убивает и убивает. Не моя же проблема. Я давно уже не работаю в уголовном розыске. Да, он убил моего друга, моего лучшего друга. Но ведь можно просто взять и жить дальше. А я не могу! Я не мог жить дальше, пока не найду его. Каждый раз, когда я начинал думать об этом человеке, внутри меня разливалась такая лютая злость, которая просто разъедала меня изнутри. Очень деструктивное чувство. Оно давало мне силы продолжать поиски, но при этом отравляло. Я не мог спать, есть, я был одержим этими поисками. Это проклятая натура! Мужику пятьдесят лет, а он все продолжает играть в войнушку, доказывать всем, что есть правда. А ведь проще было просто сбежать со Светой и Стёпкой, где-нибудь жить вместе с ними, работать на спокойной, размеренной работе. Но я здесь, а они там, в Севастополе, со своей новой семьей. Они не ждут милости, в отличие от меня. Вот ведь парадокс! То, что делает меня мной, убивает меня, медленно, но верно.

— Не один вы задумываетесь об этом, — тихо произнес Арсений. — Похожими вопросами задается каждый. Это нормально. Когда у нас был курс психологии, один мой знакомый рассказал мне про свою депрессию. Я вначале подумал, что это типичный случай: «У меня депрессия. Жизнь — боль. Мне плохо». В общем, обычные сезонные смены настроения, которые люди бездумно называют депрессией. Но на самом деле это диагноз, и с ним нельзя справиться самостоятельно, без препаратов. Но он мне рассказал то, что немного меня удивило. Даже не сама история, а то, к какой интересной мысли он пришел. Это мучительное состояние преследовало его всю жизнь. Он говорил, что не помнил себя счастливым никогда. Порой бывали мысли просто покончить со всем этим раз и навсегда. Но вдруг он понял, что несчастье — это тоже эмоция, сильная и яркая. Не то чтобы он не хотел быть счастливым, просто даже в те моменты, когда испытывал радость, он вдруг чувствовал, что его тянет обратно, что ощущение постоянной тоски — это его нормальное состояние, в котором он наиболее активен и деятелен. И ему просто не удавалось порадоваться за свои победы и удачи — ведь какая-то незримая тень печали и отчаяния всегда стояла за его спиной. Тогда он понял, что единственный способ совладать со своими эмоциями — это просто научиться жить с этим чувством, постараться брать из него максимум яркости, максимум выгоды. В этом состоянии он лучше думал, лучше работал, в депрессии у него всегда все получалось, как бы это сказать… интереснее, умнее, ярче. Знаете, как говорят, художник должен быть голодным — вот он и жил по этому принципу. Его мир в сером цвете, но это его мир, и порой серость намного ярче даже самых ярких красок.

— Интересно ты сказал про тень, — после паузы произнес Виктор Демьянович, доставая новую сигарету из пачки. — Эту тень я тоже всегда чувствую, а раньше даже видел.

— Каждого преследуют какие-то страхи время от времени, — философски заметил Романов.

— Я страхом живу, Сеня, — вздохнул Миронов и добавил: — Что с этим знакомым теперь?

— Ничего особенного. Живет, работает, добился определенных успехов на своем поприще.

— И что за поприще?

— Он музыкант, композитор.