Книга Ради тебя одной - Иосиф Гольман

– Костя, оставь нас пока, – тяжела дыша и отдуваясь, сказал ему Прохоров, заняв место за столом Блондина. Константин вышел в приемную и сел за Васькин стол.

– Ну, что у тебя тут приключилось? – спокойно спросил гость.

– Да в общем-то ничего особенного, Анатолий Алексеевич, – шепеляво, но подчеркнуто бодро затараторил Блондин. – Какая-то сволочь ночью залезла сюда и устроила дебош.

– Ничего особенного, – мягко повторил Жаба. – С рукой-то у тебя что? – неожиданно заботливо спросил он. – Дай руку-то, дай!

Блондин протянул ему руку, удивленный неожиданной теплотой. Прохоров вдруг быстро схватил со стола увесистую пепельницу и сильно ударил ею по травмированной руке. Блондин взвыл от боли и неожиданности, на крик в комнату вбежал Константин.

– Все в порядке, Костик, – спокойно сообщил ему Прохоров. Константин улыбнулся и вышел, прикрыв за собой обе двери. Блондин, постанывая, качал пронзенную сверлящей болью кисть.

– Болит? – поинтересовался Прохоров.

– Да, – скрывая ярость и страх, сказал Блондин.

– Вот видишь, – размышлял гость, – а говоришь, ничего не произошло. Тебе плохо, мне неспокойно – значит, все-таки что-то случилось?

– Случилось, – сказал Блондин, опасаясь новой садистской выходки Жабы.

– Так рассказывай! – добродушно предложил Анатолий Алексеевич и поудобнее откинулся в кресле.

– Он был один. Не вооружен ничем, кроме какой-то дубинки. Может, кусок арматуры.

– Как прошел? Вчера ведь ты был закрыт? Серьезные люди у тебя отдыхали. Я им гарантии давал. Как он прошел?

– Непонятно, – опасливо сказал Блондин. – Скорее всего, пустил охранник на входе за лавэ.

– Хорошие у тебя охранники на входе, – благодушно отметил Прохоров.

– Он будет наказан, – быстро сказал Закржевский.

– Дальше что было?

– Дальше он чем-то отравил «быков» у лестницы.

– Хорошо, – удовлетворенно отметил Жаба. – Славно охраняли лестницу. Дальше?

– Он прошел сюда, ударил Васька по голове. Васек в больничке.

– В больнице, Леонид Сергеевич, – поправил его гость. – В больнице. Больничка – в зоне. А у нас, нормальных людей, больницы и госпитали. – При воспоминании о медицине лицо Прохорова нахмурилось.

«Скорей бы ты сдох, тебя ж дважды уже шунтировали!» – помечтал Блондин, но отвлекаться побоялся.

– Потом он зашел ко мне, – с натугой продолжил Закржевский. Начиналось самое опасное.

– Что просил? Денег? – дал подсказку гость. Было бы славно согласиться, но Блондин с опаской посмотрел на пепельницу и сказал правду:

– Нет. Он потребовал фотографии Али Семеновой. Все из-за нее, стервы! – сорвался Закржевский.

– Спокойнее, Леонид Сергеевич, – утихомирил его Прохоров. – Ты отдал?

– Не сразу, – затаив дыхание, ответил тот. Поверит или не поверит? – Он сломал мне челюсть, бил. Я терпел долго.

– Зачем? – вкрадчиво спросил гость. – Она же шлюха!

– Из-за вас, – пошел ва-банк Блондин. – Я обещал ее вам. Я боялся нарушить данное обещание.

– Это верно, – усмехнулся Прохоров. – Данные мне обещания лучше не нарушать. Помнишь, ты обещал найти ее для меня?

– Но еще есть пять дней! – ухватился за соломинку Блондин.

– А тебе хватит пяти дней? – участливо спросил гость.

Блондин явственно почувствовал холодок смерти на своем лице. «Отовраться, отмазаться как угодно и бежать. Все бросить и бежать куда глаза глядят».

– Хватит, – отважно сказал он. – Ее ищут все мои люди.

– Ну, если твои люди ищут, тогда я спокоен, – улыбнулся Прохоров. – А фотки-то все-таки отдал? Не выдержала душа поэта?

– Он мне руку в шредер сунул! – выкрикнул Блондин, показывая культю, на которой уже вновь проступило бледно-розовое пятно.

– Из-за фоток так страдать? – усмехнулся Прохоров. И вдруг лицо его стало стальным. – Что ты еще ему отдал, сука?

– Ничего… – прошептал ошеломленный Блондин. Он явственно ощутил позыв внизу живота и понял, что не сможет долго сопротивляться Жабе.

– Константин, – позвал страшный гость своего помощника. Тот явился немедленно, как будто ждал под дверью. – Константин, – уже вновь спокойно сказал Прохоров. – Сдается мне, этот молодой человек что-то от меня скрывает.

– Нет, нет! – с ужасом перебил его Закржевский, сам же чувствуя, что говорит неубедительно, что Жабий взгляд пронизывает его до самого нутра.

– Леонид Сергеевич, – мягко сказал Прохоров. – Мне очень важно знать правду. – Он снова взял его за раненую руку, но не сделал больно, наоборот, ласково ее погладил. Тем страшнее были его слова: – Ты сделал что-то ужасное, Леонид Сергеевич. Тебе все равно умирать. Но я тебя прошу: скажи все как было. Умрешь спокойно. Боли не будет, обещаю.

«Конец», – понял Блондин. Про Жабу не зря говорили, что он гипнотизирует жертв.

Нет, надо стряхнуть это наваждение! Не убивают за фотки с голыми бабами!

– Анатолий Алексеевич, – собрав в кулак всю волю, начал Блондин. – Если надо, умру. Но я сделал только то, что сделал. В пакете были фото Али. И мои, – тяжело, после паузы, добавил он.

– Ты ж обещал никому ее не давать, – спокойно сказал Жаба. – Только для меня.

– Так оно и было, – как можно тверже сказал Блондин. Слава богу, это была правда. – После вас я ее ни разу не трогал.

– Верю. А почему фото не уничтожил?

– Забыл. – Вот теперь Закржевский соврал. Не забыл. Просто ему, после того как Аля стала недоступна, доставляло огромное удовольствие вспоминать, обновляя впечатления разглядыванием фото.

– А теперь не верю, – холодно сказал Прохоров. – Вердикт таков: ты что-то скрываешь. Что – не знаю. Узнаю через пять минут. – И, уже обращаясь к Константину: – Придется тебе поработать со шредером. Ночной гость был тонким психологом, – улыбнулся Жаба.

Константин, не задавая вопросов, схватил несчастного и потащил к аппарату. Блондин пытался вырваться, но его здоровая рука, зажатая, как в тисках, уже была прижата к дисковым ножам.

– Включаем? – спросил Прохоров.

– Господи, за что так? Я ничего не знаю!

– Включаем, – сказал Прохоров.

– Он взял у меня кассету! – выкрикнул Блондин, прежде чем потерять сознание.

– Ты сказал про кассету, – напомнил гость после того, как истязуемый пришел в себя. Палача Константина в комнате уже не было, но жертве было предельно ясно, что он обречен. Ответ на вопрос «Жить или не жить?» уже есть. Обсуждается лишь вопрос «Как умереть?». Неожиданно Блондин почувствовал, что безудержный страх прошел. Он не знал, что Константин перед уходом уколол его специальным составом, подавляющим и волю, и эмоции. Впрочем, Блондин и так был уже сломлен.