Книга Полнолуние - Андрей Кокотюха

— Люба! Люба! Подожди, Люба!

Если бы услышала — остановилась бы. Или по крайней мере отозвалась. Но сумерки не ответили, и Левченко убедился окончательно: девушки впереди таки не было. Он выскочил за ней не сразу. Однако не такой уж большой разрыв во времени: минут десять, больше — вряд ли. Так скоро, чтобы совсем исчезнуть с глаз, медсестра оторваться от него не могла.

— Люба! Люба! Люба!

Теперь ответили.

Это послышалось сзади, за спиной, от обломков мурованной стены.

Звук.

Голос.

Рык.

Будто огрызалась на незнакомца потревоженная зверюга. Чужак, к тому же человек покушается ни с того ни с сего на ее территорию. Так что надо подать голос, указать посторонним на свое присутствие и на то, кто тут на самом деле хозяин.

Рука рванула пистолет из кобуры. Разворачиваясь на рычание, Левченко одновременно прыгнул в сторону, увеличивая сектор обстрела — на случай, если придется стрелять. Никого не увидел, но указательный палец лег на спуск, большой привычным движением сбросил предохранитель. Андрей повел дулом перед собой, ожидая нападения в любой момент.

— Люба!

Снова рычание.

В этот раз не показалось.

Звук четкий, ясный, нечеловеческий.

— Кто здесь?

Левченко шагнул вперед.

Шаг.

Другой.

Третий.

— Люба!

Темный силуэт шмыгнул из-за стены.

Андрей не рассмотрел, кто — или что — это. Между ними оказалось достаточно большое расстояние, и если это человек, то он ловко и стремительно двигался не на двух ногах, а на четвереньках.

— Стой. СТОЙ! СТОЙ, ЗАРАЗА!

Для того чтобы перепрыгнуть стену в месте, где был пролом, существо выпрямилось. Теперь стояло на двух ногах, ими же оттолкнулось от земли.

Прыжок.

Выстрел.

Андрей промахнулся. Тот или те, в кого он целился, беспрепятственно преодолел стену и помчался в сторону леса, не озираясь. Выругавшись, он снова выстрелил, теперь уже перед собой, в ночь, будто в копейку. Андрей отчаянно рванул за беглецом.

Ни за что не догнал бы.

Ловкость у того была нечеловеческой.

Или, может, показалось…

Когда Андрей поравнялся со старыми воротами, глаз зацепился за что-то необычное, лишнее. До последнего надеясь — это ошибка, такого не бывает, ничего страшного не случилось, но и не веря в чудеса — Левченко кинулся туда.

Чтобы убедиться: это нога, женская нога, обутая в старую стоптанную туфлю.

Любину туфлю.

Уже не вполне контролируя себя, Андрей взялся за ногу, потянул. Другая нога подогнулась, платье задралось до середины бедер.

Наверное, девушка сопротивлялась, но нападение произошло слишком быстро, она вряд ли успела что-то сообразить. Почему не кричала? Он не слышал ничего похожего впереди.

Левченко выволок тело.

Серебрилась полная луна.

В ее безжалостном свете девушка лежала на спине, глядя мертвыми глазами на того, кто не успел ее спасти.

Все цело.

Вроде.

Кроме горла.

Истерзанное, разорванное, перегрызенное.

Кровь еще пульсировала, понемногу заливая порванный плащик и светлое платье.

Часть вторая

Тревожный сентябрь

Глава четвертая

Антигены

1

Теплый будто вынырнул из ночи.

Голуб ожидал трое суток. До того долго крутился в самом Каменце, пытаясь выйти на его людей. Заходил издалека. Имел при себе немного драгоценных побрякушек: пришлось потрясти эвакуированных в Перми, оставив после себя два трупа. Он не то чтобы жалел, но в его нынешнем положении, когда особо не на кого положиться, не рискуя нарваться на приговор блатного общества, другого способа заметать следы не видел.

Те, кто сможет его узнать, жить не должны.

Вот так.

Из-за этого работал сам. Держал дистанцию от временных, случайных компаний. Нигде не светился. Но одновременно поле деятельности без поддержки таких, как сам, было значительно ограниченным. Ничего, обходился тем, что попадалось, немедленно делая ноги с чужой территории.

Голуб помнил себя только бездомным бродягой, который с детства стоял на шухере по приказу старших воров. К своим тридцати годам он накопил бесценный опыт нелегальной жизни. Так что ему удалось добраться из-за Урала на Подолье, избегая милицейских облав и военных патрулей. Оказавшись наконец в Каменце-Подольском, пристроился к одинокой молодухе. Она выписывала скучные казенные справки в какой-то конторе, подрабатывая при этом проституцией, потому что жить же как-то надо. Задобрив пассию золотой цепочкой, Голуб через нее начал зондировать возможность скинуть все свое рыжье оптом.

Новая подружка вела себя осторожно, что выглядело вполне понятно. Посему через несколько дней все-таки свела своего кавалера с барыгой. Дальше Голуб перестал таиться, объяснив, что товар товаром, но он щупает тут выходы на Жору Теплого либо кого-то из его людей.

Сперва барыга сделал вид, что не при делах. Потом, когда Голуб всуе вспомнил несколько прозвищ общих с Теплым знакомых, новый приятель взял время подумать. Пришлось ждать три дня. Причем, выходя в город, чувствовал за собой присмотр невидимых глаз. Наконец пассия указала место встречи. Когда начал собираться, не укрылось: девица вздыхает с облегчением. Вряд ли жаждет возвращения кавалера.

Вот при таких обстоятельствах Голуб оказался в небольшом старом домике под самой скалой, на которой раскинулся старый город. Задний двор почти вплотную упирался в отвесную стену каменного обрыва, поросшую кустами. Впереди, совсем близко от калитки, сверлила речные камни неглубокая вода быстрого Смотрича. Тут ему выделили маленькую, похожую на кладовку комнатенку. Рядом спала горбатая, похожая на сказочную упыриху баба, и слышно ее было только тогда, когда она молилась. В остальное время бабка или работала во дворе, или чем-то гремела в доме. Кормить гостя не забывала, но ни одного слова Голуб за все время из нее вытащить так и не сумел.

А на вторую ночь тот, кого он так долго искал, появился.

Послышался шум — скрип дверей, громкие шаги, топот. Подскочив, Голуб сел на лежаке, собрался окликнуть бабу, потому что не знал, кого еще. Открыл было рот — не успел. Глаза ослепил луч фонарика, в лицо врезался кулак. Били точно, прицельно, одновременно расквашивая нос и рассекая губу. Но этот удар не повалил, в другой раз влупили в грудину — не молотом, но все равно сильно. Когда Голуб пошатнулся, крепкое колено тут же уперлось в пах, отчего тот, не сдержавшись, заскулил, а в лоб уткнулось револьверное дуло.