Книга Белая ворона в академии Аусвер - Диана Хант

В последний момент он отпрянул, тяжело дыша.

Её лицо было совсем рядом, дыхание сбилось, распухшие губы дразнили, умоляя припасть к ним снова, а глаза горели лиловыми звёздами.

— Странная реакция, — вырвалось у него, когда прямо физически ощутил, как рубцуется рана на груди.

Небывалый всплеск магической энергии оглушал, затмевая чувство стыда и собственной беспомощности.

Он что, набросился на студентку прямо в Аусвер?!

Вот так, посреди парка?!

Да что это с ним?!

Его, пожалуй, хоть как-то извиняло то обстоятельство, что девочка не вырывалась, не противилась.

Наоборот, замерла, глядя на него во все глаза. Не торопясь отстраниться, она тяжело дышала.

Затем облизала губы и вдруг покраснела, отвела взгляд.

Чтобы тут же рвануться из его объятий с таким горьким стоном, что он опешил, отпуская её.

Всё ещё не приходя в себя от странных, ни на что не похожих ощущений, Бенжамин невольно проследил её взгляд и нахмурился.

Напротив них со сложенными на груди руками стоял вчерашний студент.

Тот самый. Рыжий, с ехидным прищуром и вызовом в глазах.

Глава 16. Юджин

 Сперва он не поверил своим глазам.

Он мог заснуть, отключиться прямо в беседке. Мог приглючить после «забора» — и такое бывало! Но только не это. Только не то, что открылось его взгляду!

Ведь Жас говорила…

А он нарычал на неё, прогнал, обозвал дурой… Поплёлся вслед за новенькой. Думал, её придётся откачивать после разговора с Сенекой.

Ещё бы! Девчонка только узнала, что такое Аусвер. Узнала, что все они — смертники. Пешки, которыми решено пожертвовать, чтобы толстосумы Преториума могли жить роскошно! Что смерть её будет долгой, очень долгой. И очень мучительной.

И сегодня начался обратный отсчёт.

Она ведь и бровью не повела!

Юджину приходилось видеть, как Касьян «просвещает» новеньких, приходилось «просвещать» самому. И он предпочёл бы сдавать двойную норму, а потом валяться в отключке и собственной рвоте, нежели видеть искажённые ужасом лица сокурсников. Дрожащие губы, закатившиеся глаза…

Смотреть, как они ползают перед Магистрами на коленях, умоляют! Как девчонки из мантий выпрыгивают, надеясь получить хотя бы лишний день жизни. Не говоря уже о призраке свободы…

Аврора же восприняла всё так спокойно. Ни слёз, ни истерик.

Теперь понятно, почему!

Смотреть на то, как Сенека целует новенькую, как та доверчиво прижимается к груди Магистра, скользит ладошками по плотной ткани камзола… это было просто за гранью.

На какое-то время его просто «вырубило». Исчезли мысли, эмоции, остановилось время. Осталась только картинка…

А потом его заметили.

Ожидаемо, стоило их с Авророй взглядам встретиться, она отпрянула от Сенеки.

Какое-то время стояла, открывая и закрывая рот, а потом развернулась и бросилась прочь.

И откуда только силы взялись? Или «забор» — тоже фарс? Неужели Жас права и новенькая и вправду шпионка?

А потом что-то лопнуло внутри. Перегорело, сорвало клапан. Случилось замыкание.

Позорно всхлипнув, он бросился на Сенеку!

На ходу концентрируясь на извлечении Железного Пламени из центров ладоней!

Плевать на всё! На свою жизнь, на магию, на призрак свободы, на этих Сокрушителей Оков, на остальных студентов! Плевать!

Он сдохнет! Прямо сейчас — сдохнет! Но если повезёт, утянет на тот свет Магистра!

Ну хотя бы рожу ему подправит так, что никакой магией не восстановишь!

Чтобы она даже не посмотрела больше в сторону этого гада, кроме как с отвращением! Чтобы увидела, наконец, его истинное лицо!!

Сфинксы драные! Он ведь поверил ей!

Поверил, что они могут справиться! Выстоять!

Таким решительным, таким одухотворённым было её лицо!!

Он на миг вспомнил, что значит быть счастливым!!!

— А-а-а-а!! — со страшным, нечеловеческим рёвом, он взмыл над землёй, шмальнул из обеих ладоней Железным Пламенем, метясь в холёную рожу Магистра! — Сдохни, тварь!!!

Его отбросило назад воздушной волной, закрутило, завертело, переворачивая через голову, протащило по вымощенной цветным кирпичом дорожке. Приложило с размаху спиной, что-то противно треснуло.

Он ничего не чувствовал, звуки доносились словно сквозь толщу воды, перед глазами нёсся хоровод макушек деревьев.

Единственное, что оставалось неизменным — небо.

Чистое, голубое, как в детстве.

На небе он и остановил взгляд, понимая, что умирает.

Вся эта эпопея с отчимом-жандармом, попаданием в Аусвер, выкачкой магии показалась глупой, смешной. Глупая знать Преториума, помешанная на собственных причёсках и выщипанных бровях, глупые Сокрушители Оков со своими дурацкими революционными идеями.

Словно дети, играющие в песочнице.

Свобода…

Что может быть свободнее смерти?

Сфинксы драные, если бы он знал, что умирать так легко, так сладко, он бы давно умер!

Вот теперь хорошо…

Эйфорию вмиг разрушило склонившееся над ним лицо Сенеки.

Такое же холёное и надменное, как обычно.

О что его, даже не задел?! Ну он и лошара!

Вслед за осознанием пришли эмоции, и вместе с ними хлынула боль!

Неистовая, невыносимая! Прошила тело насквозь, погребла под целым ослепляющим водопадом!

Юджин дёрнулся, заорал, выгибаясь дугой, силясь выгнуться… тело не слушалось. Должно быть, при падении он сломал позвоночник. Вот почему ему послышался хруст.

Пришедший вслед за этим страх заставил боль отступить. Он — беспомощен? Неподвижен? Перед Сенекой?

Да за нападение на Магистра его отправят на опыты, в «Преторий»!

Прямо на холодный металлический стол.

Сколько он на нём протянет — одной Четырёхликой ведомо. И единственное, что он будет видеть до конца жизни — сосредоточенное лицо Сенеки на фоне белого потолка, в ореоле яркого света!

— Больно… — сорвался с губ хрип.

Сенеке явно было не до его терзаний.

Суровый, сосредоточенный, со вздувшимися на лбу венами, мокрым от пота лицом куратор бесцеремонно шарил по его телу ладонями, и магические разряды снова и снова прошивали насквозь.

— Потерпи, парень, — поморщился Сенека. — Это, должно быть очень больно… Вот так. Теперь лучше?

Юджина словно окутало коконом из ваты, боль притупилась и постепенно утихла.