Книга Голгофа женщины - Вера Крыжановская

В таком случае, надо иначе скрыть. Но преждевсего скажите мне, можете ли вы положиться на скромность вашей горничной икогда ожидаете возвращение князя?

В скромности Матрены я вполне уверена, онаочень предана мне, когда же приедет Григорий, я не могу точно определить. Впоследнем письме он пишет, что дело о наследстве затянулось, так как одиндальний кузен оспаривает у него значительную сумму, и что он не вернется, покане покончит с этим делом. Кроме того, я слышала стороной, что он влюбился водну красавицу-черкешенку и веселится с ней в Тифлисе.

О, в таком случае, все устроится как нельзялучше. Роды должны произойти осенью, что очень счастливо, так как я наймууединенную дачу, и вы проведете у меня последние недели. Затем мы съездим вПетербург. Когда через неделю вы вернетесь, то с этим досадным случаем будетнавсегда покончено.

На будущей неделе мы переедем туда. Я уже всемсообщила, что вы так утомлены зимним сезоном, что я увожу вас с собой, чтобы вымогли- спокойно отдохнуть на свежем воздухе. И действительно, мы там будем житьв полном уединении. Станислав будет приезжать только по воскресеньям, а потомуедет в Одессу и далее заграницу; старшие дети мои с гувернанткой проведут этолето у бабушки. С ними будут жить только Лидия со своей старухой и Миша сняней.

Софья Борисовна говорила, поправляя передзеркалом прическу. Удивленная тем, что не получает ответа, она обернулась и наминуту смутилась, видя, что княгиня плачет, закрыв лицо носовым платком.

Что с вами, Анна? О чем вы плачете? — спросилаона, заперев дверь на ключ и садясь на диван рядом с подругой.

Меня мучает будущее моего ребенка. Сейчас Мишаобнимал меня, и у меня явилась мысль, что мой несчастный ребенок будетвоспитываться в воспитательном доме и что ни вы, ни я не будем знать, что сним: жив он или умер. При этой мысли я почувствовала страшную ярость к Григорию— этому дикарю, который не позволит мне оставить у себя моего ребенка, тогдакак тысячи других, лучше его, великодушно покрывают женскую слабость...

Дорогая моя! Нельзя ли поместить бедногоребенка в какую-нибудь семью, где все-таки не окончательно потеряешь его извида? — неожиданно вскричала Анна Михайловна.

А вы можете уделить ребенку некоторую суммуденег? — после минутного раздумья спросила Софья Борисовна.

Без всякого сомнения! Даже сейчас у меня естьпятьдесят тысяч рублей, про которые князь ничего не знает. Сумма этасоставилась частью от неожиданной уплаты мне долга, частью от продажи земли вМалороссии, которая только стесняла меня. Эти деньги я отдам с радостью.

Сумма кругленькая: это сильно меняет дело, —ответила Доробкович, снова погружаясь в задумчивость.

Вдруг двусмысленная улыбка осветила ее лицо, ив зеленоватых глазах вспыхнуло злобно-насмешливое выражение.

Мне пришла в голову чудная идея, котораяпрекрасно устраивает все дело, — объявила она. — Не знаю, известно ли вам, чтогоспожа Герувиль тоже беременна, а потому ей вовсе не трудно будет воспитыватьвместо одного — двоих. Мы подкинем ей вашего и, таким образом, он будет растипод отцовской кровлей.

Ваша чудная мысль — утопия. Никогда ни Жан, ниего жена не оставят его у себя, а просто отошлют в воспитательный дом, — сдосадой возразила княгиня.

Та, та, та! Отослать ребенка, который приноситвам с собой пятьдесят тысяч рублей?! Иван Федорович слишком умен для этого,если бы даже ничего не знал. Но будьте покойны: я подготовлю его. Но, во всякомслучае, если даже он отдаст куда-нибудь ребенка, то деньги останутся враспоряжении отца, а не достанутся какому-нибудь чужому хищнику.

Но его жена заподозрит правду и не приметребенка или будет худо с ним обращаться, — колеблющимся тоном сказала АннаМихайловна.

Она! Уф!.. Говорят она глупа, как чурбан икроме того кичится своей христианской добродетелью. Держу пари, что она оставиту себя сиротку, посланного Богом, а со временем заставит Ивана Федоровичаусыновить его. Таким образом, будущие господин или госпожа Герувиль будутпользоваться тем, что им принадлежит по праву рождения. Ха! Ха! Ха!

Софья Борисовна начала покатываться от смеха искоро рассеяла последние угрызения совести своей подруги.

***

Когда Иван Федорович узнал о случившемся,любовь его значительно охладела. Он ненавидел беременных любовниц и обыкновеннобросал их. От Анны же Михайловны не так-то легко было отделаться, а грубобросить ее он не осмеливался.

Ксения снова осталась одна со своими тяжелымидумами. Сердце ее болезненно сжималось, и она со страхом и тоской думала обудущем.

Иван Федорович поехал к госпоже Доробкович.Сегодня был ее день ангела, и он знал, что встретит там Анну Михайловну,которая прислала ему на службу записку, настоятельно прося его приехать к ееподруге.

Хотя его любовь к княгине значительно охладеласо времени ее беременности, тем не менее он берег ее, опасаясь с ее стороныскандала. Временами он даже проклинал себя за эту связь, от которой не могизбавиться.

Явился Иван Федорович вечером, цветущий,очаровательный и веселый, как зяблик, так как полторы тысячи рублей экономии изсуммы, выманенной им у Ксении, давали ему возможность позволить себе различныеудовольствия.

После чая почти все гости устремились ккарточным столам, и Софье Борисовне удалось остаться наедине с Иваном.

С первых же слов лицо Ивана Федоровичаомрачилось. Ему нисколько не улыбалась мысль взвалить себе на шею своегонезаконного ребенка. Ему уже надоела эта интрига, и он не знал, как от нееизбавиться, а принимать на себя часть последствий любовного похождения вовсе небыло в его привычках. Кроме того, он не знал, пожелает ли Ксения принять этотанонимный подарок; если же она узнает правду, то выйдет ужасный скандал.

Результатом таких размышлений было то, что онотказался, так как план был слишком рискован и, кроме того, слишкомоскорбителен для его жены.

Несмотря на отказ и видимое неудовольствиеИвана Федоровича, Софья Борисовна не сочла себя побежденной. Она была оченьнастойчива.

Ксения внушала ей ненависть и инстинктивноеотвращение, какое любовницы всегда чувствуют к законным женам, и мысльзаставить ее воспитать незаконного сына мужа была очень оригинальна. Поэтомуона ловко перешла к вопросу о пятидесяти тысячах, которые необходимо былосохранить, дав право распоряжаться ими Ивану Федоровичу, как попечителю, еслибы даже он не оставил у себя ребенка, а поместил его где-нибудь в другом месте.

Иван Федорович насторожился. Без сомнения,было бы очень хорошо, если бы он распоряжался этими деньгами. Вдруг, сбыстротой молнии, в его уме пронеслась мысль, что, во всяком случае, он можетпоместить ребенка у своей матери, которая за приличную сумму согласитсявоспитывать и беречь его.