Книга Британские интеллектуалы эпохи Просвещения: от маркиза Галифакса до Эдмунта Берка - Максим Ковалев

Недоверие к Дефо проявилось также у Джонатана Свифта, сотрудничавшего в ту пору с партией тори. Отношения между двумя известными литераторами, принадлежавшими к различным партиям, носили явно недоброжелательный характер, хотя в том не было признаков личного соперничества, как отмечал американский историк Дж. Росс. Скорее они отражали «конкуренцию двух социальных групп, к которым принадлежали писатели, двух социальных классов, которые они представляли»133. Трудно не согласиться с подобным утверждением, если вспомнить, что Дефо, представляя интересы партии вигов, выражал интересы купечества, а Свифт в это время защищал партию тори, отстаивавшую интересы землевладельцев. Так партийная борьба развела известных писателей по разные стороны баррикад, сделав их навсегда непримиримыми врагами. Первым, что называется, открыл огонь Дефо. На страницах «Ревю» он выступил с резкой критикой «Сказки бочки» Свифта. Тот не остался в долгу, и взаимные нападки литераторов не прекращались долгое время. Примечательно, что оба они работали на одного хозяина – Роберта Харли, причем встречи министра со Свифтом происходили открыто, а с Дефо – тайно. Но даже это обстоятельство не приостановило взаимных оскорблений памфлетистов. Упоминая журналистов – вигов, Свифт затронул и Дефо: «Один из этих писателей, субъект, которого выставили к позорному столбу,.. в действительности – такой тщеславный, сентенциозный и демагогический плут, что положительно невыносим». Дефо парировал, осыпая Свифта бранью: «Циничная, грубая личность, фурия, публичный ругатель, негодяй, носильщик, извозчик»134.

В марте 1713 г. Дефо был вновь арестован, на этот раз по обвинению в неуплате долгов. Через одиннадцать дней он вышел из тюрьмы, благодаря заступничеству Харли, однако на свободе пробыл недолго. Спустя несколько недель его арестовали теперь уже по более серьезному обвинению – в государственной измене. Поводом для обвинения послужили три памфлета, в которых Дефо поднимал вопрос о престолонаследии. Данная проблема занимала в то время большое место в прениях партий. Дело в том, что у королевы Анны, бывшей замужем за датским принцем, родилось семнадцать детей. Все они, за исключением герцога Глостерского, умерли в раннем возрасте. Но вот в начале 1701 г. скончался последний наследник – одиннадцатилетний принц. Парламент, обеспокоенный открывавшейся возможностью перехода короны к прямым наследникам Стюартов – католикам Якову II и его сыну Якову III (Претенденту), спешно собрался, чтобы обсудить Закон о престолонаследии. В совокупности с рядом других законов он получил название «Акта об устроении». В соответствии с Актом английская корона после смерти королевы Анны должна была перейти к внучке Якова I Стюарта, супруге курфюрста Ганноверского – принцессе Софье, а в случае ее смерти – к ее сыну Георгу и его наследникам. Закон особо оговаривал, что корона не может быть унаследована католиком и всякий, кто вступит на престол, обязан присоединиться к англиканской церкви.

Дефо поддержал вигов в вопросе о престолонаследии. Он был твердо убежден в том, что протестантское престолонаследие является тем фундаментом, на котором зиждется монархия, и без которого просто невозможно существование Англии. Дефо считал несовместимым с безопасностью и благополучием протестантского королевства подчинение принцу – католику – Якову III, заявляя: «Корона и управление государством могут наследоваться только протестантами». Единственный, кто с неоспоримым правом может претендовать на английскую корону после смерти королевы Анны, так это старший сын внучки Якова I – Георг Ганноверский. Дефо хорошо понимал, что правитель, родившийся за пределами Англии, и получивший образование за границей, очень много проигрывает, когда начинает управлять народом, поскольку не знает ни законов, ни обычаев Англии. Чтобы избежать всевозможных недоразумений в будущем, Дефо советовал пригласить принца Ганноверского в Англию и ознакомить его с законами и государственным устройством страны, которой он со временем будет управлять. Ему неплохо было бы повидать и будущих своих подданных – англичан. Надо, писал Дефо в памфлете «Рассмотрение вопроса о престолонаследии», чтобы народ узнал и полюбил принца.

В связи с ухудшением состояния здоровья королевы Анны в 1712 г. вопрос о престолонаследии вновь стал занимать умы государственных мужей и политиков. Тогда – то и появился памфлет Дефо «Своевременное предостережение и предосторожность против инсинуаций папистов и якобитов в защиту Претендента». «Британцы! Что вы делаете? Куда вы смотрите? Вы продаете себя в рабство Франции, папству, от которого давно отреклись, и Претенденту, которого изгнали», – писал он. Отвергая возможность вступления Претендента на престол, поскольку это несовместимо с конституцией протестантской нации, Дефо предостерегал соотечественников от той опасности, которая им угрожает в случае его воцарения на английском престоле: «Только подумайте, дорогие британцы, каким королем может стать этот Претендент: католик по убеждениям, тиран по образованию, француз по обязанности. И как долго продержатся ваши свободы в подобных условиях? А когда ваши свободы будут уничтожены, то как долго сохранится ваша религия?»135.

Три злополучных памфлета, за которые Дефо был брошен в тюрьму, появились в печати в 1713 г. В одном из них – «Ответ на вопрос, о котором никто не хочет помышлять: а что если королева умрет? » – трудно было обнаружить хотя бы тень крамолы, если не считать того, что памфлетист открыто заявил в печати о мучившем всех вопросе: что же произойдет со страной, когда не станет королевы? Дефо подчеркивал: будущее протестантского престолонаследия волнует всех англичан. Он высказывал обеспокоенность по поводу судьбы религии, законов, гражданских свобод, привилегий, собственности, которые пострадают, на его взгляд, в случае прихода к власти короля – католика, и призывал сограждан серьезно задуматься над своим будущим.

Два других памфлета представляли собой освещение той же проблемы престолонаследия, но уже в сатирической форме. В одном из них Дефо выступал как бы от лица защитника Претендента. «Добрые протестанты, ответьте мне, – писал он. – Можем ли мы выступать в поддержку Ганноверов? Разве Претендент не сын нашего законного короля? А если это так, то что в сравнении с этим значит протестантская религия? Быть может, нам лучше отказаться от Бога, религии, жизни, чем отвергнуть законного наследника трона? Если установится католицизм, то подчинение сделается нашим верным другом, ибо мы, протестанты, можем умереть, погибнуть, можем сделать все, что угодно, только не восставать, и потому мы должны признать нашего законного суверена и выступить против вступления на трон Ганноверов»136.