Книга По ту сторону зеленой сетки - Дикон Шерола

Бранн добавил эту фразу нарочно, желая подтолкнуть Диму к поспешному решению. Теперь он с нескрываемым любопытством наблюдал за своим собеседником, читая его настроение, словно раскрытую книгу.

— Что нам с ним сделать, Дмитрий? — ласково поинтересовался он. — Можно сначала развлечься с его семьей. Например, используя крайне любопытную средневековую казнь. Жертву постепенно раздавливали каменными глыбами…

— Причем здесь его семья? — резко перебил его Лесков.

— Близкие делают нас самыми уязвимыми. Это наша слабость, так сказать, ахиллесова пята. Физическую боль еще можно пережить, но мысль о том, что из-за тебя умирают те, кого ты любишь, невыносима. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

На миг Дмитрию показалось, что Бранну самому приходилось переживать подобное, но вот мужчина вновь беспечно улыбнулся.

— Или же давайте затолкаем ублюдка под пресс в его собственной машине, — весело воскликнул он. — Вместе с его любимым семейством. Негоже детей оставлять без отца! Пусть наша птичка сполна ощутит то удовольствие, которое испытал ваш несчастный друг. Насколько мне не изменяет память, грузовик буквально раздавил его и водителя такси.

— А что насчет заказчика? — сквозь зубы процедил Дима. — Эта мразь так и будет наслаждаться жизнью, пока мой друг гниет в могиле?

— Чтобы вычислить его, мне понадобится еще немного времени. Но вы ведь никуда не торопитесь, не так ли, Дмитрий? По-моему, вы не спешите даже расправиться с тем, чье имя вам уже известно. Может, и впрямь верно выражение: «Трудно быть Богом».

Киву снова рассмеялся, и эта веселая улыбка показалась Дмитрию какой-то издевательской. Сейчас миллионер откровенно испытывал своего собеседника: конечно, он мог не перечислять способы зверских убийств и не рассказывать про расправу над невинными детьми, и все же его забавляло, что многие люди, подержав в руках свое почти сбывшееся желание, внезапно пугались и отказывались от него. В глазах мужчины читался жестокий вопрос: хватит ли у тебя духу оборвать чью-то жизнь одним своим словом?

Несколько секунд Дима молча смотрел в окно, собираясь с мыслями, а потом еле слышно произнес:

— Только семью его не трогайте.

Затем парень поднялся с кресла и, не дожидаясь разрешения, покинул кабинет. В тот же миг ироничная улыбка мигом сошла с губ Бранна. Копия паспорта осталась лежать на поверхности стола, и мужчина медленно развернул ее к себе. Ему понравилось то, что Лесков не слепнет, когда его переполняет ярость и не ведется на столь дешевые провокации. И он не относится к жестоким. Впрочем, идея отправить Антона Николаевича Скворцова под пресс тоже не была отвергнута восклицанием: его нужно гуманно убить, а значит, Лесков четко понимает, на что подписывает своего врага.

Парню сделалось легче, как только он вышел на улицу: прохладный вечерний воздух немного остудил захлестнувшие эмоции, однако осознание того, что он только что вынес человеку смертный приговор, по-прежнему ужасало. Теперь его руки в крови, и дело даже не в Библейских заповедях и наставлениях детдомовских воспитателей — он попросту переступил черту, которая навсегда отделила его от прежнего мира. Обратного пути нет: позади осталась черная зияющая бездна, в которую провалилась его мечта о нормальной жизни…

Субботний день выдался солнечным и поразительно теплым, словно лето захотело вернуться, чтобы попрощаться с молодым парнем, которого сегодня хоронили. На кладбище собралось немало людей, большая часть которых была Дмитрию незнакома: видимо, именно их Олег называл «серьезными» и знакомством с которыми очень гордился. В свою очередь, детдомовские ребята держались в стороне, и только Иван изредка переговаривался и с теми и с другими.

Когда Дима приехал на кладбище, то первым делом разыскал своих друзей. Было странно встретиться всем вместе спустя столько лет, причем по такому страшному поводу. Рома первым крепко обнял Лескова, словно родного брата, и с минуту не выпускал его из объятий. Внешне он почти не изменился: все так же немного сутулился, носил ту же прическу и избегал официальной одежды — на похоронах он оказался единственным без костюма.

Затем Дима встретился взглядом с Игорем. Енот и впрямь похудел, и его прежде круглое лицо наконец заимело скулы. На фоне загара выгоревшие волосы друга казались еще светлее, а глаза ярче. Одет он был в черный костюм, пиджак которого, правда, был ему маловат и от этого немного сборил.

— Классные шмотки, — произнес Игорь, скользнув взглядом по единственному приличному костюму Лескова, после чего крепко обнял. — Я скучал, Димон!

— Я тоже, — ответил Лесков, улыбнувшись. — Спасибо, что приехал.

— О чем речь? Как я мог не приехать? Это же Олег! Наш Олег!

Дима бросил осторожный взгляд на Ивана: было видно, что парень едва держится. Он был заметно пьян, но даже алкоголь не помог ему скрыть эмоции. Они обнялись молча, и Иван судорожно вздохнул.

— Что-то я совсем расклеился, — еле слышно пробормотал он, поспешно отстранившись. — Если бы я поехал с ним…

— Не надо, — Дима перебил его снова, как тогда в аэропорту. Он понимал, что в случившемся Иван винит себя, но не хотел разговаривать об этом здесь, когда их могут услышать. — Позже поговорим. Без посторонних.

Иван молча кивнул, а затем достал из внутреннего кармана пиджака золотую цепочку с крестиком и протянул Диме. Они принадлежали Олегу, и теперь уже сам Лесков почувствовал, как глаза начинает заволакивать пелена слез. Слова благодарности дались с трудом — голос предательски дрогнул, и он поспешно отвернулся, в этот момент сильно пожалев, что не может внушить спокойствие самому себе.

Среди пришедших попрощаться с Олегом была и Алина. Иван демонстративно избегал ее, и, наверное, это единственное, что отвлекало парня от горя. Выглядела его первая девушка, мягко говоря, не очень хорошо. И дело было даже не в дешевенькой одежде и заметно отросших неподкрашенных корнях волос, дело было в лице: оно приобрело характерный оттенок и выглядело одутловатым от пьянства. Прежде симпатичная девушка теперь напоминала какую-то больную тетку, которая, казалось, пришла на похороны лишь затем, чтобы опохмелиться.

Милана приехала позже остальных. Лесков не узнал бы ее, если бы Рома кивком головы не указал на девушку. Она была одета в закрытое черное платье из плотной ткани, которое облегало ее точеную фигуру. Темные волосы Миланы были уложены в сложную прическу, словно девушка приехала на благотворительный прием, разве что ее глаза были скрыты за солнцезащитными очками. Она приехала в сопровождении подруги, однако, заметив Диму и остальных, попросила свою спутницу ненадолго оставить ее.

Приблизившись к ним, Милана сняла темные очки, позволив парням увидеть ее заплаканные глаза, после чего поочередно обняла каждого и поцеловала в щеку. В отличие от Алины, девушка еще больше похорошела: она стала настоящей красавицей, и даже ее скорбь не портила этого впечатления.

— Спасибо, что вы приехали. Олег очень любил вас, — прошептала она. Слеза вновь скатилась по щеке девушки, но она быстро стерла ее, словно устыдившись своей слабости.