Книга Игра в кошки-мышки - Сьюзен Стивенс

— Когда мы занимались любовью в первый раз… — слова давались Нико с трудом, — ты была невинна? — прошептал он.

— Да, была.

Нико впервые поцеловал Кэрри как-то иначе. Этот поцелуй словно стал началом чего-то нового. Она потянулась к нему, желая полностью отдаться поцелую, забыть обо всем на свете. Но потом вернулись сомнения, и Кэрри отстранилась.

Жизнь не может быть так жестока, правда? Я второй раз наступаю на одни и те же грабли.

— Куда ты собралась? — Как только она встала, Нико схватил ее за руку.

Кэрри отвернулась.

— Я не могу больше это выносить. Мне очень тяжело. — Она заглянула в его глаза.

Если бы только Нико мог выразить свои чувства, если бы мог объяснить, что происходит у него внутри! Он очень медленно, очень осторожно притянул Кэрри к себе, и его снова захлестнуло, то самое чувство, которое он впервые ощутил тогда, в больнице, когда смотрел на фотографию своего ребенка: желание любить и защищать их, даже если это будет стоить ему жизни.

Нико оперся на локоть и взглянул на женщину, которую любил всем сердцем. Она выглядела такой молодой, такой беззащитной! И… возбужденной. Нико намотал на палец ее локон. Ему нравилось ощущать мягкость ее волос. От нее пахло тем самым цветочным ароматом, от которого он сходил с ума.

— Не собираешься поцеловать меня, Нико?

— Нет. Я собираюсь смотреть на тебя. А потом, — добавил он, увидев, как изменилось лицо Кэрри, — я собираюсь заняться с тобой любовью.

Через минуту она оказалась в объятиях Нико. Она не могла устоять перед ним, не могла бороться с сжигающим ее огнем желания.

Его руки гладили ее кожу. Их пальцы сплелись, и он шепнул, приблизившись почти вплотную к ее губам:

— Поцеловать тебя, Кэрри? Ты этого хочешь?

— Неужели ты ждешь от меня ответа?

Нико завладел ее губами, целуя ее медленно и в то же время жадно, почти не касаясь ее руками. Ей было невероятно удобно на этой травяной постели. Над ними ворковали голуби, но их голоса звучали словно в тумане. Здесь и сейчас существовали только два человека. Лежа в объятиях Нико, Кэрри вдруг задрожала, будто над ними нависла темная туча и закрыла солнце. Их могут увидеть из окон дворца, и Нико прекрасно знает об этом. Почему он не взял в расчет столь очевидную вещь?

Глава четырнадцатая

Нико не дал Кэрри опомниться, он прижал ее к земле и целовал снова и снова. Обнимая его, Кэрри наслаждалась его теплом, запахом его кожи.

— Уверен, что нас никто не увидит?

— Нас могут услышать… и, скорее всего, так и будет.

— Я серьезно, Нико.

— Можешь кричать сколько угодно.

— Почему ты так уверен, что я стану кричать?

— Я знаю. Ты всегда кричишь.

Он улыбнулся в миллиметре от ее губ, и она потеряла голову. Он заполнил все ее мысли. Его запах, его ласки, его голос… Он собирается заняться с ней любовью. Не сексом, а именно любовью.

Но тут Нико снова удивил Кэрри. Он отстранился и улыбнулся ей своей лучезарной улыбкой.

— Я подумал кое о чем.

— О чем?

— Это хороший шанс выйти из воды обнаженной, как нимфа. Ты же не упустишь его, правда?

— Вода холодная, — заметила девушка. — Так что только после тебя, — опрометчиво добавила она.

Нико не колебался ни секунды. Скинув с себя одежду, он прыгнул в озеро.

— Раздевайся и присоединяйся ко мне.

Кэрри боязливо огляделась. Скрестив руки на груди, она направилась к воде. Вода была ледяная. Кэрри нырнула и с визгом вынырнула.

Нико, кажется, не замечал, какая холодная вода. Он лениво подплыл к Кэрри, взглянул на нее и притянул к себе.

Когда он поднял ее, их губы соприкоснулись. Она ощущала себя легкой как перышко. Спустя мгновение она обвила его торс ногами.

Когда Нико вошел в нее, Кэрри прогнулась и застонала. Разве может быть что-то более захватывающее, чем это? Холодная вода, обнимающая ее, и жар страсти.

Озеро скрывало их наготу. Их тела тесно сплелись. А когда оба почти выбились из сил, Нико вынес Кэрри на берег. Положив ее па траву, он поклялся:

— В следующий раз в постели, Кэрри. — Нико мягко рассмеялся, и ей показалось, что только что они пережили настоящее приключение.

— Думаешь? — сонно пробормотала Кэрри. Никогда еще она не чувствовала себя так уверенно и так спокойно. И все потому, что Нико стал вести себя по-другому, он изменился ради нее, точнее, ради их ребенка.

Они провели вместе всю ночь, В постели.

Проснувшись, Кэрри обнаружила, что Нико лежит рядом и смотрит на нее. Когда он нежно погладил ее по голове, она улыбнулась.

— Я так люблю тебя… — пробормотала Кэрри, потянувшись к нему. — Мы не можем провести весь день в постели? — спросила она.

— В другой раз, красавица…

То, как Нико говорил с ней, испортило ей настроение. Она снова засомневалась.

Он не любит меня. Он любит плод своего воображения, мышку, милого зверька, который всегда являлся по первому его зову. Надеяться на другое было бы безумием.

Но даже гордость не заставила Кэрри промолчать. Она спросила:

— Ты не можешь остаться чуть дольше? — Кэрри вспомнила о его брате Максе. — Прости меня, я совсем забыла…

— О чем? — забеспокоился Нико.

— О Максе.

— Ах, да.

Как только Нико вернулся из душа, она села на постели.

— Мы увидимся позже?

— Разумеется.

— Ты сегодня снова поедешь кататься верхом?

Ответом ей стала его улыбка.

— Береги себя.

— Ты же знаешь, что буду. — Нико подошел, чтобы попрощаться. Он всего лишь поцеловал свои пальцы и приложил их к губам Кэрри.

— Ты ведь не станешь рисковать, правда?

— Нет.

Почему он так посмотрел на ее живот? Она не знала, можно ли ему верить. Потянувшись к нему, она коснулась его щеки.

— Нико, что ты задумал?

— Задумал?

Он не сказал больше ни слова, лишь поднес к губам ее руку и перецеловал каждый пальчик. Но мысленно он был уже далеко.

Кэрри бродила по замку, разглядывая флаги и знамена. Когда принцесса Лаура объяснила ей их значение, прежнее волнение Кэрри только возросло. Фьереца были почетными участниками ежегодных скачек в Палио по старому городу. Мужчины из почитаемых семей собирались на этих скачках, чтобы посоревноваться между собой и показать своих лучших скакунов.

Конечно, всадники очень рискуют, как сообщила принцесса Лаура, но на карту поставлено многое. Призом за первенство является не просто кубок победителя — это честь, и за нее мужчины рискуют жизнями.