Книга Страшный человек - Сергей Протасов

Токарев чувствовал, что разгадка преступления не в Америке, а где-то рядом, но предчувствия к делу не пришьешь и наверх не доложишь. Эти предчувствия! Неожиданно судьба опять свела его с Титовым. Случайность? Токарев в случайности не верил, но и закономерности пока не видел. Конечно, Токарев предпочел бы больше не встречаться с Титовым никогда. Незачем ему болтаться по отделу, еще не утихла в нем обида, может возникнуть искушение с кем-то поговорить — например, с теми сержантами, которые приезжали тогда на Строителей. Но деваться некуда, необходимо все же допросить одного из ближайших к Безроднову людей в городе.

***

На допрос его вызвал Вася Зайцев, сосед по кабинету, включенный также в группу. Вызвал, но сам не присутствовал. Токарев и Титов говорили наедине.

— Ну, здравствуйте вновь, Николай Иванович! — мрачно приветствовал Токарева прибывший Титов. — Не можете вы без меня жить. Перевод получили? Я сегодня отправил, «по курсу», как вы и просили.

Токарев сделал большие глаза и замахал руками.

— Ах, простите, сплоховал. Надеюсь, с нашим делом проблем не будет? Вы слово давали. Я поверил в вашу порядочность, как офицеру поверил.

— Не будет, не будет, Александр Михайлович, я же обещал, — Токарева передернуло при упоминании чести офицера. — Не вижу смысла повторять еще раз. Забудьте, выкиньте из головы. Мне самому крайне неприятна вся эта история. Давайте прекратим эту пустую болтовню, мы пригласили вас по другому вопросу.

— Как скажете. Признаться, мне не до шуток сейчас. Вы желаете допросить меня по убийству Женьки и его семьи? Я к вашим услугам, спрашивайте, но мне ничего не известно, и самого меня в городе не было.

Титов выглядел возбужденным, но совсем не так, как Волков. «Неужели убийство так подействовало на него? — подумал Николай Иванович. — Ничего странного, старый друг все-таки. Или он что-то скрывает? Алиби сразу предоставил. Пытается казаться спокойным, но задирается, словно не понимает, как себя вести. Словно намерен притворяться. Вряд ли, наверное, наложилась обида за Изотова и стресс от убийства».

Токарев решил попробовать врезать без подготовки, проверить сомнения, пока клиент не остыл.

— Вам интересно, как все произошло?

— «Интересно» — неуместное слово в данном случае. Их убили из пистолета, мне Олег рассказал. Ужасно! Даже не знаю, — Титов подумал, что, отказываясь узнать детали, он может себя выдать, может показать свою причастность к убийству. Наверное, следует заинтересоваться, хотя излишнее любопытство тоже может выглядеть подозрительным. Эта сволочь Михаил все-таки выполнил задание! Как некстати всё! Кто ж знал? Он решил пугливо заинтересоваться: — Простите, но я не знаю, смогу ли выдержать подробности. Надеюсь, вы понимаете меня.

— Я понимаю, Александр Михайлович. Но нам нужна ваша помощь. Я хотел бы показать фото из квартиры, где совершено преступление, возможно, что-то привлечет ваше внимание. Нам сейчас важна любая зацепка.

— Я никогда не был в его квартире. В той, которую он снял недавно и где произошло убийство. В московской депутатской его квартире бывал, и не раз, а тут не довелось. Да он и не приглашал никогда. Волков, я знаю, был. Спросите лучше у него про пропавшие вещи.

— Спросим. И все-таки, — настаивал Токарев, поворачивая монитор в сторону Титова и переставив свой стул рядом с ним, — мы не можем отказываться от любой, минимальной возможности как-то дополнить наши знания. Очень рассчитываем на вашу помощь. Вот смотрите…

Жуткие фотографии, одна страшнее другой, сопровождаемые безжалостными комментариями следователя, замелькали на экране. Искаженные лица убитых, крупно и издалека. Слева, справа, сверху. Кровь, лужи крови, целые моря крови, брызгами разбросанные по светлым стенам, по дорогой светлой мебели. Неестественно вывернутое тело полуобнаженной Кати в прихожей, замершие в недоумении лица Настеньки и Наташки, их задранные пижамы, простреленные в области сердца. В полный рост, отдельно лица, отдельно пулевые отверстия. Бесконечный кровавый след по паркету. Остатки ужина на кухонном столе, большая ваза с фруктами. Женя, привязанный к лежащему стулу, крупно его раны, вбитое внутрь лицо, остатки черепа и мозги с кровью веером до батареи. Еще, еще, еще. Титов побледнел, как лист бумаги, перестал дышать и смотрел, не в силах оторваться от экрана. Токарев не упоминал количество преступников, говоря «был застрелен, была застрелена». Он нарочно подолгу давал рассмотреть Титову самые страшные фотографии, быстро пролистывал те, которые не содержали крови. Кадров оказалось бесконечно много. Титова трясло, его открытый рот пересох, черты лица исказились, как от невыносимой боли. Но Токарев продолжал рассказывать свою версию произошедшего, словно сам находился там в это время. Как насиловали Катю, как пытали Женю. Он говорил и смотрел на неподвижную, словно перекошенная маска, физиономию Титова, пытаясь угадать его мысли.

Вдруг Титов покачнулся, издал какой-то свистящий звук, его глаза закатились, и он упал на Токарева, прямо ему на колени. От неожиданности следователь подскочил, и Титов несильно ударился бровью в край стула. Его откинуло, и он растянулся во весь рост поперек кабинета, без признаков жизни, подвернув под себя левую руку.

4

— Вы это всё нарочно, да? — первое, что произнес Титов, открыв глаза. Под его головой лежал портфель следователя, ворот оказался распахнутым, лицо усыпали капли воды. Он облизнул воду и уставился в склонившееся над ним лицо Токарева. — Я не убивал, вы напрасно старались. Помогите мне подняться. Что это? — Титов потер огромную шишку возле левого глаза. — Меня пытали?

— Вы потеряли сознание, упали, ударились о стул.

— Надо же, первый раз такое со мной. Стул-то цел? Странно, хотя ничего странного.

— Посидите немного, отдохните. Мне бы хотелось быть уверенным, что вы дойдете домой. Что сможете.

— Я на машине. Можно водички попить? — Титов устроился на стуле и медленно вытянул всю воду из стакана. Молча огляделся, словно вспоминая, где он. Токарев его не торопил, внимательно следя за состоянием впечатлительного мужчины. — Спасибо. Стаканчик не забудьте потом помыть. Сейчас отдышусь и поеду. Сожалею, что не смог быть вам полезным. Знаете, мы же встречались семьями в воскресенье в «Острове». Шашлыки, вино, — Титов говорил будто сам себе, Токарев внимательно слушал. — Сначала Женька сделал мне царский подарок. Ни с того ни с сего, я не просил. Отдал мне бесплатно свою долю в бизнесе, говорил, как много я сделал для компании. Рассказал об отъезде из России. Катька трепалась весь вечер, никому говорить не давала, девчонки носились, разбрасывали еду. Они все были живые, более живые, чем мы с вами сейчас. Они были счастливы. Их ждала Америка, счастливый край, где все улыбаются даже во сне и где ты знаешь, зачем работаешь и живешь. Я даже не думал, что они так скоро собираются уезжать, мне казалось, мы еще не раз увидимся и я смогу отблагодарить Женьку как положено. Чтобы он почувствовал мою признательность. Он однажды на день рождения, на сорокалетие, подарил мне «Ролекс». Не золото, конечно, но очень дорогие по тем временам часы. Как-то спрашивает меня: «Почему не носишь? Не нравятся?» Я объяснил, что не хочу затаскивать, берегу, надеваю по особым случаям. А он: «Если бы знать, Сань, что проживешь хотя бы лет семьдесят, то можно и поберечь, но мы можем умереть каждый день. Не искушай Господа Бога своего, носи, нам не суждено знать свой срок». Он так жил, будто хотел все успеть сейчас, и в то же время сочинял что-то про сто двадцать лет, которые обязательно проживет.