Книга Мелькнул чулок - Элизабет Гейдж

Но присущее Кристин упорство не позволяло ей отмахнуться от этих мыслей как ненужных и нелепых. Она не могла допустить, чтобы потенциально полезные факты или идеи бесплодно ускользали в пустоту. Именно поэтому вещи Кристин всегда были на своем месте, она никогда не опаздывала на свидания, а в ее квартире царил образцовый порядок. Девушка знала, как починить любой прибор и приспособить недостающую деталь.

Она была словно одержима идеей повелевать миром, в котором обитала.

Но главное было не в этом – она смутно понимала и принимала абсурдную на первый взгляд логику парадоксов.

Разве ее собственная жизнь не была целью странных метаморфоз, превративших Кристин из беззащитного ребенка в сильную женщину, способную уверенно идти по жизни и выигрывать тяжелые битвы? И разве наивность детского ума не была целиком вытеснена интеллектом гордой охотницы, которой стала Кристин?

Кто предложил ей руку помощи? На кого могла опереться, кроме себя, когда превращалась в женщину, какой была сейчас? Никто. Она все сделала сама и, словно семечко, занесенное ветром в чужую землю, высасывала из почвы все необходимые питательные вещества и росла, становясь с каждой минутой все сильнее и увереннее.

Да, она стала такой, безжалостно отбросив прошлое, позволив старому раствориться в новом. Именно это отличало ее от других.

Люди обычно довольствовались тем, что имели, и знали, что впереди их не ждут неожиданности, которые могли бы изменить их жизнь.

Эти люди попросту коптили небо и были легкой добычей для любого хищника, желавшего их сожрать, они безропотно давали уничтожить себя.

Разве не ее «заботы» помогали клиентам узнать новые и удивительные вещи о себе? Кристин заставляла их стремиться к новой цели, познать неосознанные раньше отчаянные желания, в существовании которых они еще недавно боялись бы себе признаться.

Да, Кристин использовала пороки, тщеславие и природную инертность своих клиентов, она могла и умела это делать, потому что жила в ином мире. Сила Кристин была в ее одиночестве.

Но парадоксы влияли на Кристин не только потому, что были связаны с прошлым. Они звали, манили, обещали будущее, заманчивое и неизведанное.

Кристин была уверена: ее настоящая жизнь не начиналась, истинному ее предназначению еще предстоит раскрыться. Она верила в свою судьбу. Другой религии, других убеждений у Кристин не было.

«Вы выходите из точки, куда стремитесь попасть».

Она не случайно пошла по этому пути фантастического превращения из беспомощного ребенка в самую лучшую и высокооплачиваемую девушку по вызову. Нет, такая решимость и целеустремленность в столь юном возрасте могли быть лишь прелюдией к чему-то более значительному…

Но к чему?

Этого Кристин не знала. Будущее словно было скрыто в темном кристалле, в глубине которого, тем не менее, было запечатлено ее лицо, и она не боялась идти вперед.

Ей начинало надоедать однообразие мира, в котором она добывала средства к существованию. Кристин знала, что способна ценить не только деньги, ведь они извлекались у мужчин сравнительно несложными способами.

Где-то как-то она должна найти новый путь, совсем не похожий на тот, каким идет сейчас, дорогу гораздо прекраснее и надежнее, чем любая, известная Кристин до сих пор, но которую она пока не сумела разглядеть.

Именно поэтому уже знакомые парадоксы, такие странные, гуманно-лаконичные, манили Кристин непреложной истиной, тогда как застывший внешний мир становился бесцветным и невыразительным.

Размышляя об этом, Кристин записала несколько фраз. Потом перечитала другие абзацы, отмеченные в книге. Но тут переплет не выдержал, и страницы разлетелись. Придется купить новую, как она уже делала дважды.

Наконец Кристин снова подошла к полке, где лежали такие же растрепанные книги. И хотя это были единственные сокровища, которые Кристин ценила, она никогда не боялась, что пожар или воры отнимут их.

Ведь она знала их содержание наизусть.

Тони обнаружил блокнот через несколько недель после того, как взял Кристин под свою «опеку».

По утрам она сидела за столом, скрестив ноги, стройная, хорошенькая, как школьница и что-то писала с изумлявшим Тони прилежанием. Лицо спокойное, бесстрастные глаза обрамлены длинными ресницами.

Тони вырвал у нее блокнот и перелистал страницы. То, что он увидел, лишило его дара речи. Сутенер ожидал найти какую-нибудь обычную чепуху или заметки о клиентах, их доходах и семьях. Тони нужно было знать, не содержится ли в блокноте какой-нибудь компрометирующей его информации. Но он увидел лишь логические выкладки, четко написанные на языке, явно не доступном его пониманию.

– Что это за дерьмо? – презрительно спросил Тони. – Чертовщина какая-то! Чем ты занимаешься, детка?

Кристин безмолвно взглянула на сутенера, подождала, пока тот бросит тетрадь обратно на стол. Шариковая ручка в ее руке не дрогнула.

Стычка эта провела границу в их отношениях, и Тони знал это. Опыт сутенера подсказывал ему, что нужно разорвать блокнот, избить Кристин до полусмерти и трахать, пока не подчинится. Блокнот символизировал совершенно независимое течение ее мыслей, мир, в котором она была свободной, не имела с ним ничего общего. Неизвестный язык, на котором были сделаны записи в блокноте, еще больше отгораживал ее от него.

Только он, Тони, имел право присутствовать в ее мыслях и душе! Иначе он изменит своему призванию.

Но нет, бесполезно. То, как она сидела и терпеливо ждала, глядя на него ясными голубыми глазами, было невозможно вынести. Воля у нее была гораздо сильнее.

Тони решил для начала предупредить девчонку. Она была не похожа на других шлюх.

И тут он впервые капитулировал – отдал Кристин блокнот и отправился на кухню выпить чего-нибудь.

«По крайней мере, сучка не ведет досье на меня», – утешал себя Тони с наивностью человека, сумевшего предвидеть одну опасность и воображающего, что все остальное в порядке.

* * *

Пора было уходить.

Кристин положила блокнот на полку, подошла к зеркалу, висевшему около гардероба, и начала себя рассматривать.

Волосы были перехвачены белой лентой и легкими блестящими волнами падали на плечи – каждое утро Кристин сто раз проводила по ним щеткой.

Она была во всем белом – белый лифчик и трусики под белым свитером и спортивными брюками. Упругие груди и бедра рельефно выделялись под жесткой тканью.

Кристин заглянула в пластиковый пакет, где лежали две пачки презервативов, запасная пара трусиков, моток шнура, три тюбика помады разных оттенков, пачка бритвенных лезвий и большая глянцевая фотография, взятая из пачки, хранившейся в шкафу; сделанная сорок лет назад, она представляла собой снимок богатой лонг-айлендской семьи. Отец и единственный сын стояли по обе стороны от матери, симпатичной женщины средних лет. Отец казался респектабельным, пустоголовым и высокомерным. Маленький мальчик, которому предстояло так многого достичь в жизни, невинно глядел на мать снизу вверх. Сразу было видно: именно она – самый главный для него в жизни человек.