Книга Нежданно-негаданно - Люси Гордон

Когда они болтали, он слушал с искренним интересом. Сам же Данте говорил так, что заслушаешься. Под клоунской маской скрывался вдумчивый, образованный человек.

В постели он искусный и нежный любовник, дарящий ей такое наслаждение, о котором она и не мечтала, и обращающийся с ней как с королевой. Чего еще желать женщине?

Но Ферн не покидало ощущение, что все это обман, иллюзия, потому что он прячет от нее самую главную часть себя. И пока это так, она защищена от любви.

Ферн заверяла себя в этом сотни раз.

Их квартира располагалась на пятом этаже дома, фасадом обращенного на Неаполитанский залив. Из окна спальни был виден великий Везувий. Несколько раз она просыпалась и обнаруживала, что Данте стоит и умиротворенно любуется полной луной, освещающей залив и вулкан.

Как-то ночью он долго не ложился. Ферн ждала его, потом задремала. Открыв глаза, она увидела, что он сидит у окна. Однако боль явно не мучила его. Заметив, что она проснулась, Данте ничего не сказал, а просто протянул руку, приглашая ее присоединиться к нему.

— Помнишь, как мы смотрели на него? — пробормотал он.

— Да, и ты рассказал, что однажды слышал, как Везувий рокотал, и мечтаешь услышать его голос снова, — отозвалась она. — От него никуда не деться, да? Где бы ты ни был в Неаполе, он всегда тут.

— Ты думаешь, что привык к нему, — подхватил Данте, — знаешь о нем все, и тем не менее можешь быть застигнут врасплох.

Она наблюдала за ним, гадая, что он скажет дальше. Последние пару дней Данте пребывал в странном настроении, говорил меньше, чем обычно. Он не выглядел печальным или нездоровым, просто задумчивым. Казалось, что-то смущает его. Если он ловил ее взгляд, то улыбался и быстро отворачивался.

— Жизнь — тот же вулкан. Ты думаешь, что знаешь, как обстоят дела, но вдруг оказывается, что все не так. И ты уже не тот человек, каким был раньше. — Он нервно рассмеялся, словно не был уверен в себе. — Я болтаю чепуху, да?

— Продолжай.

— Вулкан неожиданно издает рокот и напоминает тебе о том, что ты всегда знал, даже если хотел бы не знать.

Ферн затаила дыхание. Неужели Данте наконец собирается рассказать ей о себе, тем самым позволяя по-настоящему сблизиться с ним?

— Ты боишься вулкана? — прошептала она.

— Да, хотя не признался бы в этом никому, кроме тебя. Я даже себе в этом не признавался, а вот тебе должен.

— Если ты доверяешь мне… — осторожно проговорила она.

— Я доверяю тебе, как не доверял еще никому и никогда. Если не тебе, тогда кому? — Данте взял ее руки в свои и наклонился, чтобы поцеловать ладони. — У тебя такие маленькие, изящные руки. И в то же время такие сильные, такие радушные. Когда ты протягиваешь руки, то в них, кажется, заключен весь мир.

— Я бы подарила тебе мир, если б могла, — сказала Ферн. Это было опасное признание, но слова, казалось, вырвались сами по себе. — Если бы он принадлежал мне.

— Может, так оно и есть, а ты этого не знаешь. — Данте погладил ее лицо нежными пальцами. — Порой я думаю, что знаю о тебе больше, чем ты сама. Ты любящая и честная, храбрая и открытая.

— Это иллюзия, — запротестовала Ферн. — Выдуманный образ, который ты создал.

— Я считаю тебя совершенством.

— Это иллюзия, — повторила она.

— Нет, это доказывает, что я человек проницательный и здравомыслящий. И не спорь со мной. Если я говорю, что ты совершенство, значит, ты совершенство. И не способна на обман или предательство.

— Данте…

Его палец легко коснулся ее губ.

— Не надо все портить. Позволь мне сказать, пока я не струсил, — пробормотал он.

— Никогда не видела, чтобы ты трусил.

— Это напускное. В душе я трус. Если б ты поняла, какой я трус, то убежала бы без оглядки. Именно это тебе и следует сделать.

— Я привыкла сама принимать решения.

— Ты не знаешь худшего обо мне.

— Ну, так расскажи. Я ко всему готова.

— Ферн… — Она почувствовала, как он вздрогнул. — Мог ли я представить, что с нами произойдет такое?

Теперь сердце ее билось так неистово, что она не могла говорить, только покачала головой.

— Я всегда вел бурную жизнь. Тебе это известно, не так ли? — Данте засмеялся вместе с ней. — Думаю, ты уже знаешь про меня все: шут, интриган, школьник-переросток.

— Я могу добавить еще несколько определений, — поддразнила его Ферн.

— Уверен, что можешь.

— Тогда почему ты считаешь, что я не знаю о тебе самого плохого? Возможно даже, я думаю о тебе хуже, чем ты есть на самом деле. Так поправь меня.

— Рассказать тебе, какой я герой? Какой сильный, стойкий, честный человек, который никогда не срезает углы и не прячется от правды?

— Нет, уж этому я не поверю.

Сердце Ферн замирало. Когда между ними возникнет полная откровенность, откроется дверь в будущее. А она хочет, чтобы будущее было. Теперь в этом можно признаться. Она скрывала свои чувства за стеной благоразумия. Но теперь Данте сам уничтожает эту стену. Еще чуточку терпения, и все будет хорошо.

— Если бы ты изображал кладезь добродетелей, я бы рассмеялась, — призналась она. — А потом отправила бы тебя своей дорогой, потому что такой ты мне ни к чему.

Он улыбнулся, но улыбка тут же исчезла.

— Ох, Ферн, не меняйся, — взмолился Данте. — Обещай, что никогда не изменишься, и тогда, возможно, я найду в себе хоть немного храбрости, чтобы показать тебе, какой я на самом деле глупый и упрямый слепец.

— Остановись, — попросила она, приложив пальцы к его рту. — Не принижай себя.

Данте не стал спорить, просто взял ее пальцы и прижался к ним губами. В глазах его плескалось отчаяние.

— Данте, — прошептала Ферн. — Пожалуйста, пожалуйста…

Вдруг он прижал ее к себе и спрятал лицо у нее на груди.

— Помоги мне, — хрипло попросил Данте. — Помоги.

Она с готовностью обняла его. Настал момент, которого она долго ждала. Данте обратился к ней за помощью. У Ферн от эмоций закружилась голова.

— Что такое? — удивился он, дотрагиваясь до ее лица. — Ты плачешь?

— Нет, я… Я просто…

— Прости. — Он мягко вытирал ее слезы. — Я не хотел тебя расстроить.

— Я не расстроена.

Он обхватил лицо Ферн ладонями и нежно посмотрел на нее, прежде чем прильнуть к ее губам. Она с радостью откликнулась на поцелуй, пытаясь без слов объяснить, что полностью принадлежит ему.

— Как мне повезло, что ты у меня есть, — сказал он. — Если б только…

— Если б только?.. — эхом отозвалась она.