Книга Прекрасная лгунья - Диана Гамильтон

— Спасибо.

Ей вдруг показалось, будто между ними разверзлась пропасть, что он специально отдаляется от нее. Наверное, увидев, до чего докатилась Джилли, он заколебался, стоит ли вообще связываться с ее сестрой, не говоря уж о женитьбе.

Мысль эта была такой страшной, что Милли решительно тряхнула головой, отбрасывая ее, и последовала за Чезаре по выщербленным каменным ступеням и дальше по длинному коридору.

Он остановился перед покрытой облупившейся краской дверью, на которой была пришпилена карточка «Джасинта Ле Бухард», и, не глядя на Милли, нажал на кнопку звонка. Его губы презрительно сжались, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Джилли — в ярком кимоно с драконами, растрепанная, с открытым от удивления ртом.

Чезаре, поворачиваясь, скользнул по Милли непонятным взглядом, и она, бледнея, смотрела, как он торопливо идет по коридору, словно ему не терпелось поскорее убраться из этого места.

Может, ему вспомнилось, как она его обманывала, и он ставит ее вровень с сестрой, дескать, обе одинаковы?

Милли повернулась к сестре. На ее неприветливом лице еще оставались следы вчерашнего макияжа, что было совсем не свойственно прежней блестящей Джилли.

— Можно войти? — спросила Милли, вспомнив, зачем сюда пришла.

Вместо ответа Джилли развернулась, пересекла маленькую прихожую и раздвинула занавеску из бус. Милли пошла следом, оставив входную дверь открытой — на всякий случай.

Она вошла в комнату, которая, судя по всему, служила одновременно и гостиной, и спальней, и кухней. Повсюду были разбросаны вещи, и Милли вспомнилось, что и раньше ей постоянно приходилось убирать за сестрой.

— Боюсь, у меня плохие новости, — сказала она, когда Джилли села на кровать.

— Говори, чего уж там. — Джилли передернула плечами и, достав пачку сигарет, закурила, пуская дым в потолок.

Милли подошла к ней поближе, собираясь утешать сестру.

— Мама умерла. Неожиданно, несколько месяцев назад. — Она взяла Джилли за руку. В глазах сестры, точно таких же, как у Милли, промелькнула тень, и ей показалось, будто та заплачет, как плакала она сама. — Я хотела сообщить тебе, но не знала, как с тобой связаться. Ты как уехала из Флоренции, так и пропала.

Лицо Джилли было бледно, губы сжаты, словно она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Она потрясена, сочувственно подумала Милли, сжимая руку сестры.

Джилли вырвала руку.

— Тогда как ты нашла меня? И как ты оказалась с этим подонком? — Скривившись, она сунула окурок в переполненную пепельницу.

— Это все, что ты хочешь сказать?! — ошеломленно закричала Милли. — Ты ничего не чувствуешь? Тебе все равно? — Она попятилась. Сестра, которую она так любила всю свою жизнь, показалась ей совсем чужой.

Джилли пожала плечами.

— Разумеется, мне не все равно, черт тебя подери! И не корчи из себя святую, это не пройдет! В конце концов, у нее же все равно не было ради чего жить, разве не так?

— И кто в этом виноват?! — Милли хотелось задушить сестру. — Во всяком случае, она умерла с твердой верой, что однажды ты вернешь деньги, которые потеряла. Она верила в это.

— Я пыталась, — проговорила Джилли как будто смущенно, и Милли, убрав тряпки со стула, села, потому что ноги держали ее с трудом. Она за всю жизнь не сказала сестре ни единого резкого слова, а теперь не могла остановиться.

— Как? — спросила она. — Кражей?

— Что ты сказала? — удивилась Джилли. Милли решила, что, если они будут кричать друг на друга, толку не будет. Стараясь говорить как можно спокойнее, она рассказала обо всем, начиная с того, как Чезаре принял ее за Джилли, и она поехала с ним и невольно стала заговорщицей. Но с этим покончено.

— Он поступил как порядочный человек. Я имею в виду поддельные чеки. У него есть улики, но он обещал мне, что не пустит их в ход. — На глазах Милли заблестели слезы. — Ах, Джилли, ну как ты могла до такого дойти! Я, правда, беспокоюсь за тебя!

— Как вижу, этот подонок подцепил тебя на крючок.

— О чем ты говоришь? — Глядя в глаза сестры, Милли поежилась. Холодные. Безжалостные. На щеках красные пятна.

— Сама знаешь, о чем. Или ты еще глупее, чем я думала. — Джилли достала сигарету и закурила. — Это у тебя его кольцо? Он еще не затащил тебя в постель? — Убедившись по тому, как сестра вспыхнула, что так оно и есть, она продолжила: — Я так и знала. Ну да, я позаимствовала немного денег у старухи. Да они ей и не нужны, у нее их навалом. — Вскочив с кровати, Джилли сделала несколько шагов по загроможденной комнате, потом остановилась, глядя на Милли. — А мне они были нужны, после того как Чезаре выпер меня, узнав, что я беременна.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

У Милли кровь отлила от лица, голова закружилась так, что она покачнулась на стуле. Этого не может быть. Это просто невозможно! Она, наверное, ослышалась.

— У тебя ребенок от Чезаре? — с трудом выговорила она.

Джилли вздохнула:

— У меня случился выкидыш. Дела шли хуже некуда, поэтому я не стала возвращаться домой. Мама пришла бы в ужас, если б я приехала беременная и без кольца на пальце, сама знаешь, какая она была.

Милли сжала руками виски. Комната кружилась перед глазами, в ушах звенело. Она знала, что разговор будет тяжелый, но такого она не ожидала. Только не это!

Она вздрогнула, почувствовав на плече руку сестры, и затрясла головой, когда та спросила:

— Хочешь бренди или еще чего-нибудь, малышка?

В душе поднялось возмущение. Никакая она не малышка! И Чезаре не такой человек, чтобы отказаться от собственного ребенка. Он ее будущий муж! И она верит ему.

Милли захотелось сказать, что она знает, почему Джилли лжет, Чезаре рассказывал, как дал ей от ворот поворот, но неожиданно ей стало жалко сестру, и она сдержалась. О том, что Чезаре знает про кражу, она сказала, и этого достаточно, не стоит говорить, что он предпочел ей Милли.

— Мы с Чезаре решили пожениться, и я не верю в эти гадости, готорые ты говоришь про него! — Слова соскочили с языка сами.

Джилли сухо проговорила:

— Вот-вот, то же самое он говорил и мне. И я, дура, ему верила.

Она пододвинула стул и села рядом с Милли.

— Послушай, малышка, ты не хочешь мне верить, и я тебя понимаю. Но вспомни, разве я не защищала тебя всегда?

— Растратила все мамины деньги и оставила меня подбирать осколки — это защита, да? Да нет, я была совсем не против жить с мамой и делать для нее все, что в моих силах, но ты могла бы, по крайней мере, позванивать или писать, чтобы мы знали, где ты и как. — Лучший способ обороны — нападение, разве не так? Она больше не может слышать выдумки Джилли. Она врет, наверняка врет, иначе быть не может! Милли хотелось встать и уйти, но ноги не повиновались ей, и она упала обратно на стул.