Книга Андреевское братство [= Право на смерть ] - Василий Звягинцев

Успокоенный насчет своего будущего, я прихватил из холодильника еще две банки и удалился в парк «под сень струй».

Вода журчала усыпляюще, и пиво было в должной степени холодным и горьким, только вот недавнего безмятежного счастья как не бывало. Врожденным волчьим чутьем я вновь ощущал подступающую опасность. Она, можно сказать, была разлита вокруг. Раньше в подобных случаях я избирал простейшее решение — по возможности быстро исчезал из внушающего тревогу места. Сейчас исчезать было некуда.

Но в чем все-таки дело? Смену настроения я уловил, когда проснулся. Наверное, на грани сна и яви шестое (или какое там по счету?) чувство наиболее обострено. Означает это приближение Артура? Или нечто локальное, вроде кобры под подушкой? Я прикрыл глаза и всмотрелся в глубь себя. Нет, на ощущение нацеленного в затылок ствола не похоже. И рядом с Артуром я чувствовал себя иначе. Само место? Дом? Пронизывающие парк космические флюиды? Не пойму. А может быть, виной всему лично Панин?

«Не ревнуешь ли ты, парень?» — спросил я себя. И твердо ответил: «Отнюдь!» — «Не завидуешь?» — «Господи, да чему тут завидовать? Наоборот даже. Испытываю одну лишь искреннюю благодарность. Старик, можно сказать, в лепешку разбивается. Плащи в грязь…» Но вот думать о нем я стал по-другому. Не лучше, не хуже — по-другому, и все.

Ну да Бог с ним, с Майклом. О другом сейчас нужно позаботиться. Пусть желающие встречают опасность с открытым забралом, мне бы успеть его вовремя опустить…

Алла окликнула меня из окна.

«А не от нее ли потянуло мне за шиворот знобящим холодком?» — по привычке не оставлять без внимания даже самых абсурдных вариантов подумал я. Однако по мере приближения к ней тревога как раз ослабевала, сменяясь куда более положительными эмоциями. Ладно, не впервой, прорвемся…

Глава 12

Общество Майкл собрал у себя, на мой взгляд, достаточно пестрое. Объединенное по неясному пока принципу.

Понятны были представители старейшего русского населения. Времен еще первой колонизации XVIII века. За триста с лишним лет не забывшие своих корней и языка, хранившие его, как знак касты. В глубине души считающие американцев в Калифорнии не то оккупантами, не то гастарбайтерами.

Таких тут было две пары. По возрасту лет около пятидесяти, вполне рафинированные, но заметно отличающиеся от генерации панинского образца. Супруги Дерябины и супруги Ляпины.

Два негроида без жен. Один — типичный англосакс по внешности, только черный. Второй похож на кафра. Первый мистер Пол Зиннер, а имя второго я сразу не разобрал и не стал переспрашивать.

Ортодоксального вида еврей в ермолке, возраста почти библейского, со спутницей, сорокалетней итальянкой. Странный союз.

Худой, как индийский йог, араб в белом смокинге, шейх Джабер — и так далее… Одним словом, кто-то ибн чей-то.

И две чисто американские супружеские пары примерно наших с Аллой лет. Похожие на университетских профессоров и ими же оказавшиеся. И мужья, и жены. Из Стенфордского университета. Мистер и миссис Слейтер, мистер и миссис Гендерсон.

Мы с Аллой и Майкл. Вот и вся компания.

Происходил прием в огромном, занимающем половину первого этажа холле, через раздвинутые двери переходящем в английскую лужайку. Камин там был, охотничье оружие всех стран и народов на стенах и в витринах, шкуры и головы кабанов, тигров и носорогов, якобы добытых хозяином и его предками. Вряд ли все, но пусть…

С должным намеком на русскость накрытый фуршетный стол.

Немыслимо обильный бар.

В общем, типичнейший американский прием в честь русских гостей. Чуть позже я сообразил, что состав гостей, хотел того Панин или нет, отразил всего лишь национальный состав штата Калифорния. Статистика. Ну а роль истинно русской дамы досталась полумадьярке Алле.

Она-то, кстати, свою роль поняла и исполнила как надо. Я и то, когда увидел ее, выходящую из своей комнаты, не то чтобы был сражен наповал — иммунитет имелся, но испытал смешанную с опаской гордость.

Происходил прием по давно всем известным канонам, то есть, на мой вкус, смертельно скучно. Ни душевных разговоров, ни запальчивых, до крика, дискуссий. А так…

Впрочем, Майкл старался, как мог, настойчиво формируя мой имидж эксцентричного русского космопроходца, авантюриста и ловца удачи, набитого леденящими душу историями, каковые сам за меня и изображал в лицах.

Гости вежливо восхищались и задавали наводящие риторические вопросы.

Алла с милой улыбкой принимала комплименты мужчин и знакомила дам с некоторыми особенностями жизни женщин в России.

После четвертого бокала, когда наступила фаза релаксации, сиречь расторможенности и благодушия, Майкл вдруг повлек меня в глубь своего дворца.

В смежной с его большим кабинетом комнате я увидел целую стену из мощных компьютеров.

— Вот. Вот где основа моих успехов и благосостояния. Я с тобой откровенен, как ни с кем. Цени!

— Может, лучше не надо? — засомневался я. — Вдруг не сумею должным образом оценить?

— Во-первых, ты мой друг. Во-вторых, возможный компаньон. И в любом случае не конкурент. Так что можно. Знаешь, почему Панин первый среди равных? Вот из-за этого. Здесь смоделированы все мои главные клиенты. Вот в этих блоках. А в этих постоянно идет анализ всей новейшей информации. И моя продукция всегда оказывается самой лучшей.

— Так, а в чем здесь тайна? — не понял я. — Все примерно так делают. И ты тут вообще ни при чем. Я понимаю, когда ты успеваешь ухватить действительно сенсацию…

— Вот-вот-вот!.. — обрадовался он. — Это вы все так работаете. Согласен, твой товар бывает хорош. За пять лет три роскошные сенсации. Но — три! И все. Потому ты не всегда можешь заплатить за стакан виски и содержать свою даму, как она того заслуживает… Нет, парень, самое главное — программа. Программа! Я ж не просто предлагаю то, что и так может взять каждый. Нет. В любую секунду я имею то, чего как раз позарез не хватает конкретной редакции. Это может быть чепуха, бред собачий. Но как раз его они и желают. Тут работает чертова уйма факторов. Состав читателей, общая начинка номера, сегодняшнего и трех предыдущих, верстка полос, содержание изданий ближайших конкурентов, настроение тещи главного редактора, да Господь Бог не знает, что тут еще имеет значение! И я сажусь, веду пальцем по списку клиентов. Вот! «Гамбургер вохеншау». Соединяюсь и говорю: «Гроссфатер Кноблаух, спорим, что у меня есть то, что твои думмкерли ищут уже третий час?» Он знает меня и говорит: «Спорим. На сколько?» Я говорю: «На пять тысяч рейхсмарок». Я никогда не торгуюсь. Если ему действительно нужен гвоздь, он соглашается. Если нет, я могу в следующий раз позвонить через полгода. Будет звонить мне сам и выпрашивать материал, я заломлю тройной тариф. Он и это знает. Я передаю факс. Он читает, думает минуту и орет: «Майн брудер, это гениально!» «Зер гут, — говорю я, — номер моего счета вы знаете…» Самое смешное, что в другой газете это дерьмо не стали бы и читать, а у него оно играет…