Книга Рейдовый батальон - Николай Прокудин

— Я стрелять перестал. Говорю: «Хорошо, начну артобстрел в полночь!» — продолжил рассказ артиллерист. — После третьего залпа вновь примчался посыльный, теперь кому-то спать не даем. Послал я его подальше. Козлы! Хочешь спать, сиди в Кабуле и не выезжай на войну за орденом. Устроили тут бордель! Визг, пляски, хохот, музыка — каждый вечер. А мы от скуки режемся в карты и из зависти к начальству стреляем из пушек.

— Вот я сейчас оформлю бумажки для политаппарата и присоединюсь к вам. Вы завидуете армейскому начальству, а мы в горах завидовали вам.

Сгонять партийку не удалось. В первой роте подорвался на мине санинструктор. Сержант Абрамян сошел с тропы по нужде — и тотчас раздался взрыв. Миной оторвало ему обе ноги выше колен. Ужас! Пока Мандресов вызывал вертолет, медик сам себе наложил повязку, перетянул то, что осталось от ног, жгутами, отрезал скальпелем болтающиеся на жилах и коже куски своего тела, поставил систему кровезаменителя, вколол «промедол». Мужественный парень спас себя от верной смерти. Хладнокровие сохранило ему жизнь. Даже офицеры растерялись, а солдаты и вовсе пребывали в шоке от этого кровавого зрелища.

Прошли сутки и новая трагедия! Васькин со своим взводом возвращался с гор к броне. Идущий впереди сапер наткнулся на растяжку. Рядом оказалась противотанковая мина «итальянка». Васькин распорядился, чтобы взвод отошел шагов на десять, а сам вместе с сапером подошел к ловушке. «Сюрприз» оказался очень коварным. Двойным сюрпризом! Когда солдат перерезал провода от растяжки к мине, откопал ее из песка и приподнял, то раздался оглушительный взрыв. Над землей пронесся огненно-стальной смерч. Пыль, гарь и дым рассеялись, и открылась страшная картина: пятеро солдат лежали сраженные осколками, истекая кровью. На то место, где взорвалась мина и зияла воронка, было страшно смотреть. Нашли лишь окровавленный бронежилет сапера да верхнюю часть туловища Васькина. Опознали старшего лейтенанта по номерку, висевшему на шее. Голова и плечи — это то, что осталось от взводного. Вместо солдата-сапера в цинковый гроб положили лохмотья одежды и куски бронежилета. Да еще груз для веса.

Под миной оказался проводок, шедший то ли к бомбе, то ли к связке «итальянок». И зачем они начали разминирование фугаса? Одному богу известно. Обошли бы стороной — и делу конец. Наших позади них не было. Солдат не разглядел, не обнаружил скрытый замыкатель, а как известно, сапер ошибается один раз…

Вот и дождался Васькин своего ордена. Только семья получит его посмертно.

Мы ушли, заминировав этот мятежный район. Не знаю, какие будут последствия от ловушек для «духов», но пока счет в минно-взрывной войне был не в нашу пользу. Две недели войны — и каждый день кто-то погиб или ранен.

Перед отъездом вновь фото на память, на котором не поймешь кто с кем: то ли мы с «духами», то ли с отрядом обороны кишлака. По-моему, это одно и то же. Но какие колоритные и злобные физиономии! В темноте и без оружия лучше с такими не встречаться!

Наконец закончился мой последний рейд! Последний выход на войну. Завтра вернусь в полк и начну искать себе замену.

В полку меня постигло очередное разочарование. Представление на присвоение досрочного звания капитана вернули. На возврате стояла резолюция: «Оформлять не менее чем за три месяца до замены». Опоздал, кто ж знал. А хорошо было бы приехать домой капитаном!

Во всем алкоголик Золотарев виноват: компостировал мозги и тормозил бумаги. Он во время нескольких боевых рейдов оставался в полку, беспробудно пил и, в конце-концов, попал в реанимацию вместе с собутыльником особистом. Еле-еле откачали обоих.

* * *

Полк стоял на плацу, когда, визжа тормозами, у штаба остановился «уазик», и из него вывалился пьяный начальник финансовой службы. Он громко рявкнул водителю:

— Отвези девчонок на базу! И не задерживай «блядовозку», я скоро опять поеду в штаб армии резвиться! — А сам побрел по дороге в сторону казарм. Вид у капитана был довольно забавный, даже потешный. Кротов шел в тапочках, в тельняшке и с пистолетом на ремне, волочащимся по асфальту. Это был АПС в деревянной кобуре (генеральский пистолет).

— Сурков! Ко мне! — позвал командир полка.

Капитан, путаясь в ногах и выписывая «крендели», приблизился к строю.

— Прибыл! А что? Не имею права выпить? Я, может быть, сегодня самый счастливый! Мне наконец-то майора присвоили! Досрочно и на ступень выше должности! Заметили мое усердие!

— С чего ты это взял? — удивился командир.

— А вот у меня выписка из приказа! — протянул Сурков какой-то листок.

— Начальник штаба! Ты посылал представление?

— Нет, — искренне недоумевал начальник штаба.

— Начфин! Ты откуда взял этот документ? — спросил вновь командир.

— Из штаба армии! Скоро получите подтверждение! А я пойду, посплю. Умаялся сегодня с девчонками! Деньги получены, завтра привезу в полк.

Начальники некоторое время удрученно чесали затылки, изучая бумагу. С утра Сурков ходил уже со звездочками майора.

Через месяц, после того как по настоянию начфина в личное дело вписали новое звание, обман вскрылся. Неизвестно кому и сколько он заплатил в штабе, но присвоенное звание оказалось мистификацией. Но сам Сурков уже уехал по замене майором. Вот прохиндей!

Глава 20

Война, которая никогда не кончается

Итак, вот и конец войне. Двадцать три месяца боевых действий позади. Пошел двадцать четвертый. Месяц замены! Это сладкое слово замена!

Я попрощался с уходящим в рейд батальоном и принялся собирать чемоданы, делать последние покупки. Джинсовые шмотки, масса безделушек-сувениров, жвачки. Когда и где в Союзе их купишь? Эх, один такой кабульский дукан перенести бы в любой областной город, и это вызовет революцию. А всего-то на всего второсортный ширпотреб. Как же мы отстали от остального мира! На этикетках штампы: сделано в Гонконге, Малайзии, Сингапуре, Индонезии, Тайване, Таиланде, Франции, США, Японии. Вот тебе и средневековый Афганистан! А мы все боремся за существование. К тому же постоянно стремимся раздвинуть границы советского строя. Наши лозунги: «Нет — нищете», но «Да здравствует бедность и усредненность!»

Я собирался в союз и одновременно продолжал поиски заменщика. Мне сказали, что он уже приехал. Но где же этот офицер, в конце концов?!!

Батальон ушел в сторону Газни, а я поехал на пересылку. Предпринятые розыски сделали свое дело. Вот он! На застланной койке, поверх одеяла, в рубашке и спортивных штанах лежал офицер преклонного возраста, точнее, предпенсионного военного возраста. Он спал и храпел в потолок, не подозревая о том, что судьба его уже предрешена. И судьба эта — первый мотострелковый батальон. Китель с погонами майора, два ряда планок с медалями за «песок» (выслугу лет) подтверждали далеко не молодой возраст заменщика.

Эх, нелегко будет мужичку у нас. Горы стонут и плачут по тебе, «папаша». Жалко тебя, сочувствую, но ничем не могу помочь. Кто-то на верху, в «большом» штабе, давно решил за нас обоих. Майор Маковецкий (такая фамилия значилась в предписании) собственной персоной! Фамилию его я знал из телефонограммы! Меня ждет Питер — тебя Панджшер, Хост, Алихейль, Газни, Чарикар. Счастья и удачи тебе, старый майор. Так же, как и мне. Никифор Никифорович за двадцать три месяца выжил и последние денечки продержится! И возвращаюсь домой не по частям, не в стальном ящике, а целиком и полностью. Без единой царапины, если не считать травмы мозга в виде теплового удара и контузий. Это, конечно, досадное обстоятельство, но в настоящее время голова меня не беспокоит. С возрастом, возможно, что-то изменится и начну страдать, но сейчас — полный порядок. Я счастлив и наслаждаюсь заменой.