Книга Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Число погибших не поддается подсчету. Две тысячи трупов были сброшены в Тибр со стороны Ватикана; 9800 мертвецов были похоронены; несомненно, погибших было гораздо больше. По самым скромным подсчетам, кража составила более миллиона дукатов, выкуп — три миллиона; Климент оценил общий ущерб в десять миллионов (125 000 000 долларов?).43
Разграбление продолжалось восемь дней, а Климент наблюдал за происходящим с башен Сант-Анджело. Он взывал к Богу, как измученный Иов: Quare de vulva eduxisti me? qui utinam consumptus essem, ne oculus videret — «Зачем Ты взял меня из чрева? Если бы я был поглощен, чтобы ни один глаз не видел меня!»44 Он перестал бриться и больше никогда не брился. Он оставался пленником в замке с 6 мая по 7 декабря 1527 года, надеясь, что спасение придет от армии герцога Урбинского, или от Франциска I, или Генриха VIII. Карл, все еще находившийся в Испании, был рад услышать, что Рим взят, но был потрясен, когда узнал о жестокости разграбления; он отказался от ответственности за эксцессы, но в полной мере воспользовался беспомощностью Папы. 6 июня его представители, возможно, без его ведома, вынудили Климента подписать унизительный мир. Папа согласился выплатить им и империалистической армии 400 000 дукатов; сдать Карлу города Пьяченцу, Парму и Модену, а также замки Остию, Чивита-Веккья, Чивита-Кастеллана и сам Сант-Анджело; он должен был оставаться там пленником до тех пор, пока не будут выплачены первые 150 000 дукатов, а затем его должны были перевезти в Гаэту или Неаполь, пока Карл не решит, что с ним делать. Всем, кто находился в Сант-Анджело, было разрешено уехать, кроме Климента и тринадцати кардиналов, которые его сопровождали. Испанские и немецкие солдаты были поставлены во главе замка и держали Папу почти все время в тесных апартаментах. «Они не оставили ему имущества на десять скуди», — писал Гиччардини 21 июня.45 Все серебро и золото, спасенное им во время бегства, было отдано похитителям, чтобы составить 100 000 дукатов выкупа.
Тем временем Альфонсо Феррарский захватил Реджо и Модену (на которые Феррара имела давние права), а Венеция взяла Равенну. Флоренция в третий раз изгнала Медичи и провозгласила Иисуса Христа королем новой республики. Все здание папства, материальное и духовное, казалось, рушилось в трагическую руину, вызывая жалость даже у тех, кто считал, что неверность Климента, грехи папства, алчность и коррупция курии, роскошь иерархии и беззакония Рима заслуживают определенного наказания. Садолето, умиротворенный в Карпентрасе, с ужасом слышал о падении Рима и скорбел об уходе тех прекрасных дней, когда Бембо, Кастильоне, Изабелла и сотни ученых, поэтов и меценатов сделали нечестивый город домом и вершиной мысли и искусства эпохи. А Эразм писал Садолето: «Рим был не только святыней христианской веры, кормилицей благородных душ и обителью муз, но и матерью народов. Для скольких она не была дороже и слаще и драгоценнее их собственной земли!.. По правде говоря, это гибель не одного города, а всего мира».46
VIII. КАРЛ ТРИУМФАТОР: 1527–30 ГГ
Чума посетила Рим в 1522 году и сократила его население до 55 000 человек; убийства, самоубийства и бегство, должно быть, уменьшили его до 40 000 в 1527 году; теперь, в июле того же года, чума вернулась в полный летний зной, и вместе с голодом и постоянным присутствием опустошительной орды превратила Рим в город ужаса, террора и запустения. Церкви и улицы были заново завалены трупами; многие из них оставляли гнить на солнце; зловоние было настолько сильным, что тюремщики и узники бежали с парапетов замка в свои комнаты; даже там многие умерли от заразы, среди них и некоторые слуги Папы. Беспристрастная чума поразила и захватчиков: к 22 июля 1527 года в Риме умерло 2500 немцев, а малярия, сифилис и недоедание сократили орду вдвое.
Противники Карла стали всерьез задумываться о спасении Папы. Генрих VIII, опасаясь, что заключенный в тюрьму понтифик может не дать ему развода с Екатериной Арагонской, отправил кардинала Вулси во Францию, чтобы посоветоваться с Франциском о мерах по освобождению Климента. В начале августа оба короля предложили Карлу мир и 2 000 000 дукатов при условии, что Папа и французские принцы будут освобождены, а папские государства возвращены Церкви. Карл отказался. По Амьенскому договору (18 августа) Генрих и Франциск обязались воевать против Карла; вскоре к этой новой лиге присоединились Венеция и Флоренция. Французские войска захватили Геную и Павию и разграбили последний город почти так же основательно, как империалистическая армия разграбила Рим. Мантуя и Феррара, боявшиеся нынешних французов больше, чем далекого Карла, теперь присоединились к лиге. Тем не менее Лотрек, французский полководец, не имея возможности платить своим войскам, не осмелился идти на Рим.
Император, надеясь восстановить свою милость в католическом христианстве и охладить пыл растущей лиги, согласился отпустить папу при условии, что Климент не будет оказывать лиге никакой помощи, немедленно выплатит империалистической армии в Риме 112 000 дукатов и даст заложников за свое хорошее поведение. Климент собрал деньги, продавая красные шапки и предоставляя императору десятую часть церковных доходов в Неаполитанском королевстве. 7 декабря, после семи месяцев заточения, Климент покинул Сант-Анджело и, переодевшись слугой, смиренно вышел из Рима в Орвието, будучи, по всей видимости, сломленным человеком.
В Орвието его поселили в полуразрушенном дворце, крыша которого провалилась, стены были голыми и потрескавшимися, а полы пропускали сотню сквозняков. Английские послы, приезжавшие к нему, чтобы получить развод с Генрихом, заставали его сгорбленным в постели, его бледное истощенное лицо наполовину скрывалось в длинной и неухоженной бороде. Он провел там зиму, а затем переехал в Витербо. 17 февраля империалистическая орда, получив от Климента все, что он мог заплатить, и опасаясь дальнейшей гибели от болезней, эвакуировала Рим и двинулась на юг, в Неаполь. Лотрек собрал свою армию, надеясь осадить Неаполь; но его собственные войска поредели от малярии, сам он умер, а его
