Книга Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

– Ничего.

– Хорошо. Я рад, что тебе лучше, и не важно, по каким причинам. Сегодня был ужасный день, но теперь все позади.

Еще в прошлый их разговор он вкратце рассказал ей о том, что случилось с Билли и Чарльзом. Мадлен не слишком удивилась подлому поведению Форбса. Орри также сообщил ей, что выгнал Эштон и ее мужа. А вот о письме Джастину решил умолчать, по крайней мере до тех пор, пока не выяснится, что тот предпримет.

Лекарства. Этот вопрос Орри застал ее врасплох. Чувствуя сильное волнение, она попыталась вспомнить все те случаи, когда ощущала какой-то странный привкус у еды, которую ей приносили. Это происходило очень часто. Но ей даже ни разу не пришло в голову заподозрить своего мужа. Неужели он действительно подсыпал ей какой-то наркотик, чтобы усмирить ее? Это открытие потрясло ее, хотя подобный поступок был вполне в духе Джастина Ламотта. Конечно, доказать она ничего не сможет. И все же такой коварный замысел хорошо объяснял то состояние вялости и безразличия, в котором она пребывала долгие месяцы.

– Мадлен?

Мягкий встревоженный голос Орри прервал ее размышления. Она повернулась к нему.

– У тебя такое лицо… – сказал Орри. – О чем ты думала?

– О Джастине. Как по-твоему, что он предпримет после моего ухода?

– Полагаю, ничего.

Мадлен прошла через холл.

– Я никогда к нему не вернусь.

Орри пошел следом и открыл перед ней дверь.

– Ты не представляешь, какое счастье для меня слышать это, – сказал он, поворачиваясь и глядя на нее, сгорая от желания. – И я буду еще счастливее, если ты останешься со мной.

Она остановилась, скрестив руки на груди и глядя на дождь.

– Я благодарна тебе за эти слова, дорогой. Но ты точно уверен, что не испугаешься сплетен?

– Да какое мне дело до всех сплетен в мире? – рассмеялся Орри и взял ее за руку. – Мадлен, я ради тебя хоть в ад спущусь! Разве ты не знаешь?

Она сжала его пальцы:

– Я говорю не о сплетнях насчет супружеской измены.

– А о каких?

С глубоким вздохом Мадлен повернулась к нему:

– Об этом никто не знает, только, может быть, несколько человек в Новом Орлеане, но они уже очень старые… – Она всмотрелась в его бледное измученное лицо и поняла, что не сможет больше ничего от него скрывать, тем более после того, что произошло в этот день. – Моя прабабушка прибыла в Новый Орлеан из Африки, на корабле с рабами. Я на одну восьмую негритянка. А ты прекрасно знаешь, что значит иметь хоть каплю негритянской крови в этой части света. – Она показала ему тыльную сторону своей бледной руки. – В глазах многих людей моя кожа чернее, чем уголь.

Мгновение он стоял пораженный ее признанием. И все же по сравнению с событиями сегодняшнего дня эта новость не стала для него потрясением.

– Это все, что ты хотела мне сказать? – тихо проговорил он, погладив ее по щеке.

– Не совсем. Происхождение моей матери означало, что ее отношения с белыми мужчинами могут иметь лишь вполне определенный характер. И добиться чего-нибудь она могла только одним способом. Она была проституткой. Отец нашел ее в одном доме в Новом Орлеане, влюбился, забрал ее оттуда и женился на ней, несмотря на ее прошлое.

– Я все равно тебя люблю, Мадлен.

– Мне бы не хотелось думать, что ты чувствуешь себя обязанным говорить это…

– Все равно, – повторил Орри, наклоняясь к ее губам.

Их первый поцелуй был робким. После долгих месяцев разлуки они отвыкли друг от друга, к тому же оба ощущали безмерную усталость. Но уже скоро Орри понял, что все прежние чувства, которые он так долго сдерживал, захлестывают его с прежней силой. Мадлен отклонилась назад, сомкнув руки на его шее. Капли дождя, влетавшие из темноты в открытую дверь, падали ей на лоб, поблескивали в его бороде.

– Конечно, – в глазах Мадлен вспыхнула надежда, – эта тайна едва ли откроется, ведь те, кто знает ее, живут далеко отсюда и им уже много лет.

Орри снова поцеловал ее.

– Мне плевать. Понимаешь? Плевать!

С тихим вскриком она прижалась к нему:

– О боже, как же давно я тебя люблю!

Обнимая ее, Орри чувствовал ее грудь, изгиб ее бедер; ее взлохмаченные волосы щекотали его лицо.

– Я тоже тебя люблю.

– Отведи меня наверх.

– Мадлен, ты уверена?

Она поцелуем заставила его умолкнуть.

– Мы оба слишком долго ждали, Орри. – Она снова поцеловала его, с еще большей страстью. – Слишком долго.

– Да, – кивнул он, ведя ее к лестнице. – Так и есть.

* * *

В темноте его холостяцкой спальни Мадлен без смущения сбросила одежду. А потом нежно и заботливо помогла раздеться ему.

Орри боялся, что его культя вызовет у нее отвращение, и радовался, что темнота скрывает его увечье. Но Мадлен целовала и ласкала все его тело, без малейших сомнений приняв его изъян, как и он только что принял ее исповедь. А потом они обладали друг другом, испытывая бесконечное облегчение и огромную радость оттого, что можно больше не сдерживать своих чувств. Они никак не могли насытиться своей близостью и, достигнув пика наслаждения, после короткого отдыха снова погружались друг в друга, уносясь на волнах бушующей реки.

Потом они лежали, погруженные в сладкую дремоту, и руки Мадлен покоились на груди Орри; она что-то тихо бормотала, а за окном слышался шум дождя и громкий голос Чарльза, который кого-то звал на подъездной дороге – наверное, одного из выставленных им караульных.

Ну и ладно, подумал Орри. Чарльз вполне может справиться с охраной Монт-Роял и без него часок-другой. Ему так не хотелось портить эти чудесные минуты. Он еще никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым.

* * *

Первые дни в Монт-Роял Мадлен постоянно что-нибудь мучило. То она жаловалась на сильный зуд во всем теле, то на нестерпимую жажду, сколько бы воды ни выпила. Днем ее или знобило, или бросало в жар. Во сне она беспокойно металась и что-то несвязно бормотала. Доктор, вызванный Орри, заключил, что объяснение всех этих приступов лежит в обычных женских недомоганиях, хотя в голосе его при этом не было никакой уверенности. Он прописал сразу три успокоительных, но ни одно из них Мадлен принимать не стала.

Она то и дело впадала в беспричинную раздражительность, однако примерно на десятый день это стало случаться уже не так часто. К этому же времени все другие странности в ее поведении тоже поубавились, а потом и совсем исчезли.

Сразу после этого начались заметные улучшения. Кожа ее утратила прежнюю бледность и приобрела живой, здоровый вид, волосы, благодаря ежедневному уходу, снова стали гладкими и блестящими. Она поправилась на десять фунтов и уже не выглядела изможденной, как весь последний год.