Книга Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

Казненные декабристы – Пестель, Рылеев, Бестужев, Муравьев, Каховский (с обложки журнала «Полярная звезда», 1861 г.)

Сами декабристы в своих письмах-завещаниях Николаю как бы передавали ему в руки свое недоделанное дело. По свидетельству Кочубея (председателя Государственного Совета), сводка их замечаний и суждений была постоянно под рукой у Николая, и он часто ее просматривал, а копии с нее дал Кочубею и цесаревичу Константину».

Николай I видел, что большинство из бунтовщиков по молодости своей не обладали ни достаточным опытом, ни развитым умом и поэтому не понимали, что стали послушными исполнителями чужой, неведомой им воли, одинаково враждебной и им самим, и русскому народу, и Российской империи.

По словам императора, восстание вскрыло «тайну зла долголетнего», его подавление «очистило Отечество от следствий заразы, столько лет среди его таившейся». Эта зараза пришла с Запада как нечто чужое, наносное: «Не в свойствах, не в нравах русских был сей умысел», но тщетны будут все усилия к прочному искоренению зла без единодушной поддержки всего общества.

Николай I призвал в своем манифесте все сословия соединиться в доверии к правительству. И снова, как отец и брат, напомнил Николай I дворянству его значение, подчеркнул его обязанность насаждать «отечественное, природное, не чужеземное воспитание».

Потребность в преобразованиях, считал Николай, получит удовлетворение «не от дерзостных мечтаний, всегда разрушительных», а путем постепенных усовершенствований существующего порядка мерами правительства. Общество может этому помочь, выражая перед властью, путем законным, «всякое скромное желание к лучшему, всякую мысль к утверждению силы законов, к расширению истинного просвещения и промышленности», что будет принимаемо «с благоволением».

Так была сформулирована национально-консервативная программа Николая I. Он открыто поднял национальное знамя во внешней и внутренней политике.

Вскоре после коронации Николай I встретился в Чудовом монастыре с возвращенным по его приказу из ссылки А.С. Пушкиным…

Отношения эти в нашем рассказе обойти невозможно, поскольку Николай I, как государственный деятель, пытался исполнить в управлении страной ту же роль, что удалось исполнить А.С. Пушкину в литературе. Не всегда осознанно, но достаточно последовательно Николай I пытался соединить Российскую империю с допетровской Россией, выправить разлом, образовавшийся в общественном устройстве в результате петровских реформ.

Первым из Романовых Николай I предпринял шаги (не всегда безошибочные) к возрождению Православия в его прежнем для России значении. Первым начал ограничивать своеволие и себя как монарха, и своих подданных.

А.С. Пушкин был посвящен в эти замыслы монарха и, как это видно из многочисленных воспоминаний, вполне сочувствовал им. Вообще, сама первая встреча царя с поэтом, та долгая беседа в Чудовом монастыре, что состоялась после возвращения Пушкина из ссылки, произвела глубокое впечатление («…Нынче говорил с умнейшим человеком в России…») на императора.

И на Пушкина тоже…

Встреча эта знаменовала для него начало нового этапа жизни. Мы видим, что из Чудова монастыря выходит зрелый, полностью освободившийся от заблуждений и пустых мечтаний юности поэт.

Естественно, что приобретенное расположение государя породило немало завистников и врагов, число их увеличилось, когда стало понятно, что Пушкин окончательно порвал с вольтерьянскими и масонскими идеями. Клевета, сплетни, доносы обрушиваются тогда на поэта. И это не странно, а закономерно, что люди, преследующие Пушкина, пытающиеся очернить его в глазах государя, противятся и осуществлению замыслов самого Николая I.

Нет, идеального совпадения позиций царя и поэта не было и не могло быть.

«Строй политических идей даже зрелого Пушкина, – отметил Петр Струве, – был во многом не похож на политическое мировоззрение Николая, но тем значительнее выступает непререкаемая взаимная личная связь между ними, основанная одинаково и на их человеческих чувствах и на их государственном смысле. Они оба любили Россию и ценили ее исторический образ».

Возникновению недомолвок, недоумений немало способствовали преследователи Пушкина, «жадною толпой стоящие у трона» и одинаково враждебные – подчеркнем это еще раз! – и поэту, и самому Николаю I.

И все же духовная связь никогда не прерывалась.

«Я перестал сердиться (на государя. – Н.К.), – пишет 16 июня 1834 года жене Пушкин, – потому что он не виноват в свинстве его окружающих»…

«Знаю лично Пушкина, – говорит Николай I, – я его слову верю».

Такими же – пролетающими высоко над объятой бесовским возбуждением толпой офранцузившихся, англизировавшихся рабовладельцев – оказываются и слова последнего, заочного диалога Царя и Поэта:

«Прошу тебя исполнить последний долг христианина»…

«Мне жаль умереть… Был бы весь его (императора Николая. – Н.К.)…»

Трудно отделаться от ощущения, что Александр Сергеевич Пушкин и был тем идеальным россиянином, которого имел в виду Николай I в своем манифесте. Только опираясь на таких людей, как Пушкин, и мог Николай осуществить то, что он задумал. Эти люди и были – верным ему батальоном преображенцев, который император мог повести в решительную атаку на силы зла.

Сходны с беседою государя с А.С. Пушкиным в Чудове монастыре и другие докоронационные события правления Николая I. Рождение в России неевклидовой геометрии (7 февраля 1826 года профессор Казанского университета Н.И. Лобачевский представил сочинение «Сжатое изложение начал геометрии»), издание первого учебника по астрономии на русском языке («Руководство к астрономии» Д.М. Перевощикова) идут бок о бок с указами о закрытии Русского Библейского общества и запрещением деятельности всех тайных обществ на территории России. Если отбросить мероприятия, связанные с погребением Александра I, ликвидацией мятежа и началом Русско-персидской войны, возникает совершенно очевидная доминанта, которая, как выяснится в дальнейшем, распространится на всю Николаевскую эпоху. И правление это в результате превратится в начало золотого века русской литературы, станет временем крупномасштабных инженерных свершений, а российская наука и техника достигнут таких высот, что открытия, сделанные русскими учеными, начнут определять развитие всей мировой цивилизации!

С другой стороны, мы знаем и иные – «жандарм Европы», «Николай Палкин» – оценки Николая I. При всей тенденциозности их некоторые основания для подобных характеристик имеются.

И нет тут никакого противоречия.

В правление Николая I впервые при Романовых национальная русская идея начинает проявляться как система, как общественная и политическая программа. Развивая просвещение и гражданское самосознание, и тем самым обеспечивая воистину выдающиеся прорывы России в научной, литературной и духовной сферах, Николай I укрепляет правопорядок в стране и стремится защитить империю от разрушающих ее сил.