Книга По волнам жизни. Том 1 - Всеволод Стратонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В день, когда рецензия появилась, был в помещении «Артистического общества» большой бал в пользу мусульманского благотворительного общества. Хозяевами бала были объявлены г-жа Петерсон и Казаналипов.
На балу, когда я стоял, беседуя с родственником Султана-Крым-Гирея, военным топографом подполковником А. Х. Султ[ановичем] Клычевым, и еще кое с кем, подходит Казаналипов и резко бросает мне:
— Ваш рецензент написал хамскую рецензию о Чернецких!
Он тотчас же уходит.
Я говорю Клычеву:
— Вы близкий человек к Казаналипову! Прошу вас, подойдите к нему и скажите, что после его выходки в отношении рецензента газеты, редактором которой я состою, я исключаю Казаналипова из числа моих знакомых. Предупредите его также, чтобы он не протягивал мне руки, потому что она повиснет в воздухе без ответа!
Клычев замялся:
— Знаете, мне как-то неудобно ему это сказать…
— Как хотите!
Я отошел в сторону.
Через полчаса подходит ко мне Клычев:
— Знаете ли, я решил, что дворянин не может отказать дворянину в таком поручении, какое вы мне дали.
— Спасибо!
— Да! Я говорил с Казаналиповым. Передал ему ваши слова. Он выслушал и спросил:
— Больше ничего?
Говорю:
— Ничего!
— Еще раз благодарю вас.
Подхожу к Н. Л. Петерсону и рассказываю ему обо всем, что только что произошло. Он смеется, хитро сощурив глаза:
— Зачем вы ему так ответили?
Пожимаю плечами:
— А как бы вы ему ответили, Николай Леонидович, на моем месте?
— Я бы сказал: вы находите рецензию хамской? А я этого не нахожу!
— Ну, я не могу реагировать на оскорбление так!
Рассказал я и рецензенту кн. П. Г. Бебутову о том, что вышло из‐за рецензии. Он струсил, побледнел, стал оглядываться, не то боясь, чтобы его Казаналипов не увидел беседующим со мной, не то ища, за какие бы кусты спрятаться.
Смотрю на него… И это называется — князь. Я за него заступился, а он ищет кустов…
Этим эпизодом оказалась решенной и моя судьба, и судьба моей семьи на долгий ряд лет.
Казаналипов, как азиат — не прощающий оскорбления, стал моим лютым врагом. Непрерывно и методически стал настраивать против меня и непосредственно Воронцова-Дашкова и еще больше, действуя на наместника через графиню.
Увольнение Белинского
Принесенная Казаналиповым наместнику жалоба на меня уволенного корректора Крыжановского была передана мне для объяснения.
В этом объяснении я указал, что данный случай является частным в систематической смутьянской деятельности Белинского. Указал, что он создает постоянные конфликты со служащими и сотрудниками. Благодаря же его пьянству происходят и редакционные, и корректорские недоразумения, вследствие которых редакция «Кавказа» неоднократно вызывала на себя справедливое неудовольствие высшей кавказской власти. Поэтому я просил у наместника разрешить мне уволить от службы Белинского, с выдачей ему, ввиду внезапности увольнения, жалованья за три месяца вперед, именно тысячи рублей.
Воронцов-Дашков был уже достаточно взвинчен против меня Казаналиповым. Выслушав от Н. В. Никольского этот доклад, он недовольно бросил:
— Это его дело — увольнять или не увольнять Белинского!
Уведомленный об этих словах наместника формально, я в тот же вечер распорядился, чтобы контора газеты уведомила Белинского, что он уволен со службы, но что он получит тысячу рублей.
Белинский этого, очевидно, ждал. Не высказывая ни удивления, ни протеста, он через четверть часа был уже в конторе за тысячей рублей. Но я распорядился выдать ему лишь четыреста, а остальные деньги — в течение двух ближайших месяцев. Иначе он пропил бы все быстро и стал бы жаловаться, что оставлен без средств.
Через два дня получаю письмо от Макарова. Пишет, что вследствие увольнения Белинского он, как старый сотрудник «Кавказа» и личный друг Белинского, не может более оставаться сотрудником газеты. Он при этом указывает и разные другие причины своего неудовольствия новым редактором «Кавказа» — именно, в отношении своего гонорара. Он прилагает «письмо в редакцию», в котором демонстративно декларирует о своем уходе из газеты, с соответственной мотивировкой; если же я — угрожает Макаров — в течение трех дней этого письма не напечатаю, он его опубликует в другой газете.
Все это было мне чрезвычайно неприятно, так как свидетельствовало о поднятой Белинским около газеты взбаламученной грязи. В ответ на официальное письмо Макарова я ему написал частным образом, что признаю его весьма ценным сотрудником и считаю его возможный уход лишением для газеты. Указываю, что он сам себя называет «сотрудником „Кавказа“», а не сотрудником Белинского или Стратонова. И Белинский, и Стратонов были и опять уйдут, а газета, в которой он столько лет сотрудничает, останется. Предложивши ему удовлетворяющее его решение по денежной стороне его неудовольствия, я предлагаю ему пересмотреть свое решение. Если же он и после этого моего письма пожелает уходить, то, конечно, я его «письмо в редакцию» напечатаю.
Мой ответ выбил этого «личного друга Белинского» из воинственного седла. Он замолчал, но стал по-прежнему присылать рецензию за рецензией. Мы сохранили с ним добрые отношения до самого моего ухода из газеты.
Но деньги, данные мною Белинскому, послужили на иное назначение, чем на его жизнь. Он и его литературные собутыльники выпустили сатирический журнал «Брекекекекс»[649]. Первый номер журнала значительной частью был посвящен высмеиванию меня.
Высмеяли, непонятно за что, мою книгу «Солнце». В форме оскорбительно для меня перевранного анекдота описали увольнение корректора Крыжановского. В стихах вышучивали оштрафование мною корректора Радике:
Неблагоприятное для меня впечатление в тифлисском обществе этот номер, конечно, произвел. Я решил игнорировать «Брекекекекс», и это послужило к лучшему. Материала у этой компании хватало ненадолго, «Брекекекекс» стал выдыхаться. Казаналипов, поддерживавший журнал, приходил к художнику-карикатуристу О. И. Шмерлингу заказывать на меня карикатуру, но благородный Шмерлинг, как уже упоминалось (стр. 485), не дал себя купить.
На третьем номере «Брекекекекс» скончался.
Новая редакция
После удаления Белинского атмосфера в газете стала заметно очищаться. Скоро я нашел и корректора, не бойкого работника, но вполне приличного человека.
