Книга Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города. 1917-1991 - Наталия Лебина

Письмо с Кавказа. 1930‐е. Личный архив О. Н. Годисова и Н. Б. Лебиной

Десталинизация быта привела к тому, что люди начали сами, без путевок, уезжать на время отпусков – прежде всего на юг. Людей, отдыхавших таким образом, уже в середине 1950‐х стали называть «дикарями». Через несколько лет, в середине 1960‐х годов, это название, как писала «Литературная газета», «настолько вошло в обиход, что его уже можно употреблять без кавычек. А вошло оно потому, что дикари – наиболее многочисленная из категорий отдыхающих, выбирающих маршрут по своему вкусу»211. Питерский историк Михаил Рабинович вспоминал, как в середине 1950‐х они с женой поехали отдыхать в Крым: «Никаких путевок у нас не было, – писал мемуарист, – и мы поехали „дикарями“. Добрались благополучно до Коктебеля… и в тот же день сняли комнату с „питанием“»212. На юге в сезон часто сдавали не комнаты, а койки (спальное место). Долгое время цена на них не менялась: до хрущевской денежной реформы 1961 года она равнялась 10 рублям (пятидесятиграммовое мороженое-эскимо тогда стоило 1 рубль 10 копеек), а затем – 1 рублю. Частный сектор – пока не совсем нелегальный, но довольно разветвленный – обеспечивал и жильем, и едой, правда, уже за дополнительную плату. Ныне удивляет неприхотливость неорганизованных курортников. Звезда ленинградского балета 1960–1970‐х Габриэла Комлева вспоминала, как она приехала в 1958 году в Крым по курсовке – документу, обеспечивающему лечение в санатории без жилья и питания. По совету многоопытных беспутевочных отдыхающих балерина попросила врача выписать в виде лечебной процедуры сон на пляже. Так у нее появилась легальная койка прямо на берегу моря. «Пляж по сути был моим домом, – пишет Комлева. – Свои вещи я хранила у знакомых»213. Такое «жилье» требовало «спецодежды» – хорошего купального костюма. О появлении этих новых реалий жизни человека советского, связанных с деструкцией бытовых устоев сталинского «большого стиля», на официальном уровне впервые поведал Сергей Михалков.

В сентябре 1958 года на сцене московского Театра имени М. Н. Ермоловой с успехом прошла премьера михалковской пьесы «Дикари». Так драматург окрестил людей, приехавших на собственных машинах к Черному морю и расположившихся жить в палатках прямо на берегу. Действительно, в конце 1950‐х традиционные для советского общества формы досуга дополнились длительными поездками на автомобилях. До Великой Отечественной войны обыватели чаще всего, как зеваки, наблюдали на улицах больших городов СССР редкие машины, в основном иностранного производства. В 1940 году в СССР было выпущено всего 5500 легковушек214. После Победы количество автомобилей в частном пользовании стало расти. Появились трофейные, а главное, новые отечественные машины: сначала «Москвич», относительно доступный для рядового потребителя. Бывший питерский стиляга Олег Яцкевич вспоминал: «Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. У меня в пятьдесят восьмом году умерла мама – рано очень. Мамуля оставила мне большую кучу денег, как тогда казалось. На самом деле там была не такая и большая куча, но я купил себе „Москвич-401“. Это было событием»215. Почти одновременно появилась и знаменитая «Победа».

Хрущевское руководство выстраивало свою иерархию автомобилей. В декабре 1956 года начался выпуск автомашины «Волга», а с конца 1957‐го – разработка народного автомобиля эпохи десталинизации, «Запорожца». Примерно тогда же дальние поездки на собственных автомобилях уже рассматривались как реальная форма отдыха советских граждан. Уже в марте 1955‐го «Ленинградская правда» сообщала читателям, что скоро на Кавказе откроются пансионаты «по обслуживанию граждан, приезжающих на курорты на своих автомобилях»216. Автотуризм пропагандировался и в кино. В 1957 году на экраны страны вышел фильм «К Черному морю», снятый режиссером Андреем Тутышкиным по сценарию Леонида Малюгина. Главные роли исполняли юная Изольда Извицкая, звезда фильма Григория Чухрая «Сорок первый», и Анатолий Кузнецов, будущий знаменитый Федор Сухов из «Белого солнца пустыни». Герои кинокомедии на собственных машинах ехали отдыхать и праздновать свадьбу на юг. Идеи доступности автотуризма предлагались и молодежи, не имевшей собственных машин. В наиболее яркой форме это сделано в фильме «Друг мой, Колька!» (1961), дипломной работе позднее известных режиссеров Алексея Салтыкова и Александра Митты. Действие происходило в обычной советской школе, в которой появился новый пионервожатый, по совместительству шофер автобазы. Совершенно чуждый формализму и не владеющий педагогической риторикой, вожатый, роль которого играл Кузнецов, завоевал сердца школьников именно идеей восстановить старый грузовик и поехать на нем в Крым. Фильм был популярен в 1960‐е еще и потому, что в нем звучали песни на стихи Булата Окуджавы.

К 1960 году производство легковых автомобилей в СССР выросло по сравнению с 1945‐м почти в 28 раз, достигнув 139 000 в год. Соответственно, больше стало и автовладельцев. Уже в первом издании «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства» (1959) имелась статья, посвященная автомобильному туризму как «популярному виду отдыха и путешествий». Авторы энциклопедии давали автотуристам ряд советов, определяемых прежде всего уровнем тогдашнего автосервиса. Это касалось установки дополнительных багажников, где необходимо разместить запасные канистры с бензином и маслом, а также формирования автогруппы из машин одного типа, что позволило бы «брать (в путешествие. – Н. Л.) значительно меньше запасных частей»217.

Сложности, сопровождавшие взаимоотношения советского человека с автомобилем, следовали из развития плановой экономики. Но уже само их наличие позволяет утверждать, что в СССР в обыденной жизни появились предметы, характерные для западных бытовых стандартов, которые основаны на четком разграничении публичной и приватной сферы (притом что последняя постоянно расширяется). Об этом свидетельствовала и михалковская пьеса «Дикари». Ее героини закапывают на месте своей стоянки бутылку из-под шампанского со следующей запиской: «„В здоровом теле – здоровый дух!“ Мы, презирающие и осуждающие все виды отдыха, кроме „дикого“, заявляем, что это место на берегу Черного моря открыто 20 июля 1956 года и в тот же день закреплено за нами пожизненно. Каждый год обязуемся мы, используя для этого все средства и возможности, отдыхать именно и только здесь!»218 Записку можно расценивать как своеобразный меморандум поколения шестидесятников, «детей ХХ съезда», тем более что дата проведения антисталинского партийного форума и появления героев пьесы Михалкова на Черноморском побережье – 1956 год – совпадают. Нелепо было произносить подобные клятвы в строгих костюмах и тем более в полосатых пижамах – атрибуте сталинского организованного отдыха. Неудивительно поэтому, что Михалков тщательно описал в авторских ремарках к спектаклю внешний облик своих героев. Это синие сатиновые брюки спортивного покроя и безрукавка-сеточка, выгоревшие от солнца короткие штаны и майка неопределенного цвета, а иногда и только одни помятые белые брюки при полностью обнаженном торсе. Кроме того, важнейшая деталь сценического интерьера – красные и желтые плавки и купальники, которые периодически сушатся на веревке, протянутой между двумя деревьями. Как протест против бытовых канонов отдыха по-сталински звучит и песня «дикарей» из михалковской пьесы. При этом детали внешнего облика отдыхающих по-новому дважды упоминаются в тексте: