Книга Дом без выхода - Олег Рой

— Ну, вы на сегодня отработали? Счастливая, завидую вам! А у меня еще забот полон рот, до самого утра. Хорошо, Станислав Алексеевич обещал завтра всей прислуге внеочередной выходной. Ну, вас-то это не касается, вы по другой части служите. А мне очень кстати, я к сыну съезжу, если, конечно, буду в силах.

"Прислуга… — подумала Виолетта, расставшись с экономкой. — Вот кто я здесь. Прислуга должна знать свое место. Нет, на банкет никак нельзя, Тине это может не понравиться. Ни в коем случае нельзя вызывать даже малейшее неудовольствие хозяев".

Из окна ее комнаты была хорошо видна лужайка с накрытыми столами, суетящиеся официанты, неторопливо перемещающиеся гости. Уже смеркалось, но от ярких разноцветных гирлянд было светло как днем. Где-то за деревьями раздался громкий хлопок — это Витек, отвечавший за фейерверки, запустил первую петарду. Высоко вверх взлетел шипящий серебряный столб, и в синем вечернем небе внезапно вспыхнул и расцвел яркий цветок, замер на миг и рассыпался целым ворохом разноцветных переливающихся искр. Господи, какая красота! Какие же чудеса теперь научились делать! Ни в какое сравнение не идет с теми салютами, которыми Виолетта во времена своей молодости любовалась на Ленинских горах.

Переодетая в халат, она долго стояла у открытого окна, не в силах оторваться от завораживающего зрелища и курила, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу, перевезенную сюда из дома вместе со старинным зеркалом. Для его доставки даже понадобилось нанимать «Газель» — в багажник легковушки оно просто не влезло.

— Завидуешь? — спросила сидевшая на подоконнике Старуха. Она тоже глядела в сад на фейерверки и нарядную публику. — Небось представляешь сейчас себя на их месте, в таком вот роскошном туалете, в бриллиантах, с бокалом коллекционного вина!

— Думаю, я выглядела бы не хуже, чем этот заморыш Тина! — Виолетта затушила окурок и принялась убирать в шкаф так и не пригодившееся вечернее платье.

— Да уж, конечно! Скажи еще, что рядом со Стасом ты смотрелась бы куда уместнее.

— А что, скажешь, не так?

— Старовата ты для него, не находишь?

— Старовата? Да ты погляди на меня! — Виолетта обернулась к зеркалу, призывая его в свидетели. — Признайся, разве мне можно дать больше сорока? Да со стороны мы с ним как ровесники!

— Я смотрю, ты всерьез решила им заняться!

— А ты что думаешь, я дура — упускать такой шанс? Ты пойми, ведь в мое время ничего такого не было! Эх, позднее надо было родиться…

— Это точно. Хотя бы лет на двадцать! Сейчас бы все имела — и такой особняк, и такие машины… А теперь — только облизываешься.

— Ничего, — тряхнула головой Виолетта, — все у меня еще будет!

Бросив взгляд на часы, она поняла, что пора готовиться ко сну. Конечно, есть надежда, что поздно угомонившийся Сашура поспит утром подольше, но это вовсе не обязательно. Может вскочить, как всегда, часов в восемь, с него станется. Значит, хочешь не хочешь, придется подняться в семь, чтобы успеть привести себя в порядок. Она принялась раздеваться, напевая себе под нос: "Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу". Это был верный признак того, что Виолетта размышляет о чем-то, и Старуха знала это лучше, чем кто-либо.

— Что это ты задумала? — Старуха подозрительно поглядела на нее.

— Пока ничего. Пока мое дело присматриваться и — как это говорили нашему разведчику в "Щите и мече"? — «вживаться». Ты что, не помнишь, для чего меня наняла эта зазнайка Марьяна?

— И что же ты собираешься делать, интересно знать?

— В настоящую минуту собираюсь ложиться спать. А там видно будет. Утро вечера мудренее. Давай слазь. — И Виолетта довольно бесцеремонно согнала Старуху с подоконника, захлопнула окно и поплотнее задернула шторы.

За открытым окном густели поздние майские сумерки. Теплый ветерок шелестел свежей молодой листвой, где-то вдали осторожно и несмело, точно пробуя голос, запел и тотчас умолк соловей. Высоко в небе, полускрытая то и дело набегающими легкими облаками, пряталась луна — полная и золотая. Виолетта только что приняла ванну и, облачившись в полупрозрачный шелковый пеньюар, расчесывала перед любимым зеркалом волосы, удивляясь тому, как быстро они отросли. Вроде бы только что была аккуратная короткая стрижка — и вот уже белокурые локоны мягкими волнами падают на плечи, живописно обрамляя лицо, делая его совсем молодым и еще более привлекательным. Снова зазвучала трель соловья, уже звонче, громче, уверенней, и стало ясно — ночной певец не откажется от своих намерений, и его серенада о розе обязательно прозвучит.

Виолетта последний раз провела щеткой по волосам и только положила ее на столик, как послышался стук в дверь — робкий и в то же время настойчивый, словно трели соловья в саду. Откликаться Виолетта не стала. Ей не надо было спрашивать, кто там, она и так знала. Не нужно было говорить "Войдите!" — она была уверена, что тот, кто ждал сейчас за дверью, войдет и без приглашения. Она лишь ждала.

И дождалась. Дверь распахнулась, на пороге появился Стас. В неверном свете луны лицо его, как ни странно, показалось знакомым, словно явилось из прошлого. Он вдруг напомнил Виолетте то ли Баскакова, то ли молодого Игнатьева, а может, кого-то еще, совсем позабытого, но до боли знакомого. Он стоял у зеркала и молча смотрел на нее тем откровенным жадным мужским взглядом, к которому она привыкла и которого ей так не хватало последнее время. Внезапно Стас опустился на колени, обнял ее ноги и прижался щекой к ее бедру. Сквозь тонкую, почти невесомую ткань пеньюара Виолетта чувствовала тепло его кожи. Она положила руку на его красивую коротко стриженную голову и с наслаждением провела разгоряченной ладонью по густым волосам. Он застонал и глубже зарылся лицом в складки ее пеньюара, вдыхая аромат ее тела и духов. В зеркале отразилась торжествующая улыбка Виолетты. Она хрипло, соблазнительно рассмеялась, и, вторя ей, соловей в саду вновь залился трелью.

Стас поднялся с колен и заглянул ей в лицо. Виолетта ответила ему долгим призывным взглядом, он прижался губами к ее губам, она ответила ему на поцелуй, чувствуя, как его настойчивый язык страстно и сладко проникает ей в рот. Нетерпеливые руки Стаса уже развязывали пояс пеньюара. Шелковая ткань, мягко прошуршав, упала к ногам, и Виолетта предстала перед ним обнаженной. Но она ничуть не стыдилась своей наготы, наоборот, даже гордилась ею. Мало кто из женщин ее лет мог бы похвастаться таким роскошным телом. Кожа, за которой Виолетта так тщательно ухаживала, сохраняла нежность и упругость, талия оставалась тонкой, живот плоским, бедра были лишены жировых отложений, грудь, хоть и небольшая, великолепно сохраняла форму. Виолетта гордилась своим телом, ей нравилось, когда мужчины восхищались ею, и сейчас она хотела продлить этот миг, но Стас нетерпеливо подхватил ее на руки и понес на постель. Руки и губы мужчины жадно ласкали ее тело. Виолетта закрыла глаза и отдалась блаженной истоме. Все было именно так, как она себе представляла. Этого мужчину не нужно было направлять, чему-то учить, он сам все знал и сам чувствовал, что и как надо делать. Ласки его становились все настойчивее, он уже не мог сдерживать бушевавшей в нем страсти, и она стала ему помогать освободиться от одежды. Пока он справлялся с непослушными пуговицами рубашки, она расстегнула ремень, рванула молнию на брюках, выпустила на свободу его возбужденный член и нежно взяла губами. Стас застонал, мгновенно расслабился, покоряясь ее воле, опустился спиной на кровать, и Виолетта склонилась над ним. Этот миг, ощущение полной власти над мужчиной, всегда был самым желанным в любовной игре. Не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, Стас перевернулся, подмял женщину под себя и резко вошел в нее. Виолетта блаженно вскрикнула…и открыла глаза. Даже сквозь закрытые шторы было видно, как пробивается в окна яркий солнечный свет. На краю кровати сидела Старуха и усмехалась: