Книга Конец парада. Каждому свое - Форд Мэдокс

— Ту девушку зовут Джулия Мандельштайн, — проговорил Титженс.

— Да, да, конечно! — поспешно согласился генерал. — Но если речь действительно о юной мисс Уонноп и все еще не успело зайти далеко... Оттолкните ее... Оттолкните ее, ведь вы же были замечательным парнем! Это слишком жестоко по отношению к ее матери...

— Генерал! — воскликнул Титженс. — Да я слово вам даю...

— Мой мальчик, я вас ни о чем не спрашиваю, — сказал генерал. — Я сам говорю. Вы рассказали мне ту версию событий, которую нужно сообщить обществу, и я перескажу ее людям! Но эта девчонка, она... такая честная и прямолинейная — во всяком случае, раньше так было. Осмелюсь предположить, что вам это известно лучше, чем мне. И конечно, когда такие дамы попадают в общество взбалмошных и сумасшедших женщин, произойти может всякое... Говорят, все они проститутки... Прошу прощения, если вам и впрямь понравилась эта девушка...

— А мисс Уонноп участвует в демонстрациях? — спросил Титженс.

— Сэндбах сказал, что ему не удалось внимательно ее разглядеть, и потому он не может утверждать, что это та самая девушка, что была с вами на улице Хеймаркет. Но он решил, что та же... В этом у него нет ни малейших сомнений.

— Ах да, он ведь женат на вашей сестре, — заметил Титженс. — Совершенно очевидно, что он разбирается в женщинах.

— Повторяю, я не задаю вам вопросов, — сказал генерал. — Но посоветую еще раз — оттолкните ее. Профессор Уонноп был очень дружен с вашим отцом, и ваш отец его очень уважал. Говорил, что это — самая светлая голова в партии.

— Разумеется, я знаю профессора Уоннопа, — сказал Титженс. — Ничего нового я от вас не услышал.

— А вот и не знаете, — сухо сказал генерал. — Иначе вам было бы известно, что он не оставил наследства, а проклятое либеральное правительство после его смерти отказалось от выплаты денежного пособия его супруге и детям на основании того, что он временами писал для газеты тори. Вы, вероятно, лышали, что его супруга попала в очень затруднительное положение, и только недавно дела семьи пошли в гору. Если можно так выразиться. Я знаю, что Клодин отдает им все персики, какие ей только удается выпросить у садовника Пола.

Титженс собирался было сказать о том, что роман миссис Уонноп, супруги профессора, это единственная достойная прочтения книга из написанных с восемнадцатого века... Но генерал продолжил:

— Послушайте, мальчик мой... Если вы жить не можете без женщин... Вообще, мне так кажется, лучше Сильвии никого не найти. Но я знаю нас, мужчин... И не делаю из себя святого. Как-то на прогулке я слышал, как одна женщина говорила, что проститутки спасают жизнь и красоту добродетельных женщин по всей стране. Осмелюсь сказать, это правда... Но лучше выберите девушку, которую сможете устроить на работу в табачную лавку и воркуйте с ней в задней комнате. Не на Хеймаркет... Даст бог, у вас это получится. Это ваше личное дело. Вас, судя по всему, одурачили. А учитывая, на что Сильвия намекнула Клодин...

— Не могу поверить, что Сильвия о чем-то сказала леди Клодин, — проговорил Титженс. — Для этого она слишком честная.

— Я и не говорил, что она прямо о чем-то сказала, — уточнил генерал. — Я сказал «намекнула». Возможно, и этого говорить не следовало, но вы же знаете, как чертовски хорошо женщины все вынюхивают. Клодин в этом смысле хуже всех женщин, что я знаю...

— И конечно же она попросила Сэндбаха о помощи, — проговорил Титженс.

— О, этот человек опаснее любой женщины! — воскликнул генерал.

— Так к чему же сводится ее обвинение? — спросил Титженс.

— О, забудьте, — сказал генерал. —Я ведь никакой не детектив, я просто хочу добиться от вас правдоподобной истории, которую можно будет сообщить Клодин. Или даже не очень правдоподобную. Сойдет и очевидная ложь, лишь бы она доказывала, что вы не оскорбляете общество прогулками с юной мисс Уонноп по улице Хеймаркет втайне от жены.

— В чем меня обвиняют? На что Сильвия «намекнула»? — терпеливо спросил Титженс.

— Только на то, что вы — точнее, ваши взгляды — аморальны. Разумеется, они нередко ставили меня в тупик. Конечно, вы мыслите совсем не так, как другие, и не скрываете этого, поэтому окружающие вполне могут заподозрить вас в аморальности. Вот почему Пол Сэндбах стал так пристально за вами наблюдать!.. К тому же вы экстравагантны... Ох, проклятие... Вечные экипажи, такси, телеграммы... Знаете, мой мальчик, ведь времена изменились — и теперь все совсем не так, как тогда, когда женился я или ваш отец. Мы считали, что младший сын вполне может прожить на пять тысяч в месяц... А ведь эта девушка тоже... — В его голосе вдруг послышались тревожные, болезненные нотки. — Вы, вероятно, об этом не думали... Но, само собой, у Сильвии имеется собственный доход... Разве же вы не видите... Вы ведь живете не по средствам... Короче говоря, тратите деньги Сильвии на другую женщину, и этого-то люди не могут стерпеть. — И тут он поспешно добавил: — Должен сказать, что миссис Саттертуэйт во всем вас поддерживает. Во всем! Клодин ей писала. Но вы же сами знаете, как дамы ведут себя с симпатичными зятьями, которые проявляют к ним учтивость. Но я должен вам сказать, что, если бы не ваша теща, Клодин вычеркнула бы вас из списков гостей несколько месяцев назад. И многие последовали бы ее примеру...

— Благодарю. Думаю, на этом можно остановиться, — сказал Титженс. — Мне нужно пару минут поразмыслить над вашими словами...

— Я пока вымою руки и переодену плащ, — сказал генерал с заметным облегчением.

По истечении двух минут Титженс произнес:

— Нет, мне нечего к этому добавить.

— О, мой дорогой друг, — воодушевленно воскликнул генерал. — Признаться — это уже шаг к исправлению... И... Постарайтесь проявлять побольше уважения к начальству... Проклятие, ведь они же считают вас гением. Я благодарю Бога, что вы не у меня в подчинении... Я верю, что вы славный малый. Но из-за таких, как вы, вся дивизия становится на уши... Обычный... Как там его? Обычный Дрейфус!

— Как вам кажется, он и впрямь был виновен? — поинтересовался Титженс.

— Будь он проклят! — воскликнул генерал. — Хуже, чем просто виновен, — он из тех, кому нельзя верить, но чью виновность невозможно доказать.

— Понятно, — сказал Титженс.

— Нет, в самом деле, — не унимался генерал. — Такие, как он, возмущают общество. Перестаешь понимать, что происходит. Не можешь трезво оценивать события. Все эти неприятности возникают из-за таких, как он... Вот ведь еще один гений! Наверное, теперь он уже бригадный генерал... — проговорил Кэмпион и обнял Титженса за плечи. — Ну будет, будет, мой дорогой мальчик, — проговорил он. — Пойдемте-ка выпьем сливового джина. Вот истинное спасение от всех этих осточертевших бед.

Титженсу удалось поразмыслить о своих бедах далеко не сразу. Экипаж, в котором они с генералом возвращались, неспешно ехал за другими экипажами по ветреной дороге, пролегающей меж заболоченных полей, а в стороне виднелся старинный замок, походящий на красную пирамиду. Титженсу пришлось выслушать генеральские советы — тот порекомендовал ему не появляться в гольф-клубе до понедельника, обещался организовать Макмастеру достойные игры, называл его славным и здравомыслящим малым и сокрушался, что Титженсу не хватает этого здравомыслия.