Книга Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов

Тем не менее, Добровольческий корпус фронт не бросал. Его боевой порядок генерал А.П. Кутепов построил так, чтобы лучше использовать свои боеспособные части, полнее учесть при этом рельеф местности и перейти к прочной обороне. В центр была поставлена Дроздовская дивизия, слева от нее части кубанских казаков, справа Алексеевская дивизия, а дальше — остатки кавалерийской дивизии генерала И.Г. Барбовича и донцы. Корниловская дивизия оставалась в резерве, а Марковскую он вывел из боевого состава для пополнения. (Она под Ростовом понесла большие потери.) Неплохо продуманный план, тем не менее, осуществлен не был. Закрепиться где-либо «добровольцы» не смогли. Красная конница все время старалась отрезать их от переправ, которых становилось все меньше. Почти все мосты по пути следования армии были взорваны. Там, где все же переправа была возможна, воспользоваться ею стремилось такое количество войск и беженцев, что преодолеть мост или брод было крайне тяжело. Отступающие добровольческие части у переправы через реку Челбас догнали свои тылы, которые перемешались с беженцами. «Здесь, — пишет штабс-капитан Г. Орлов, — стоял сплошной крик, понукание лошадей и волов, стоны раненых. В непролазной грязи колеса повозок увязали так, что их не было видно. Лошади и волы выбились из сил, образовались заторы от сцепившихся осями и перевернувшихся повозок».

Все, и «добровольцы» и казаки, стремились теперь успеть уйти за Кубань, однако, что будет потом, руководители Белого движения толком и сами не представляли. А между тем отход в Закубанье не мог спасти белые войска. Район, расположенный по левому берегу реки, до станицы Усть-Лабинской, был слабо населен, до крайности беден хлебом и большевистски настроен. Местность в этом районе была низменная и болотистая, с трудно проходимыми дорогами; полностью отсутствовала связь между населенными пунктами. Дальше начиналось предгорье и выход к побережью Черного моря в места еще более бедные. Таким образом, при быстром отходе туда армия и беженцы вынуждены были бы жить исключительно на собственные средства, ибо для создания там продовольственных запасов времени уже не осталось.

Если бы обстановка потребовала и пришлось идти дальше через горы на Туапсе и Джубгу или на Новороссийск побережьем Черного моря, то и этот вариант для отхода тоже был не пригоден, так как там тем более не было ни хлеба, ни фуража, ни мяса. Не решал проблему и отход еще дальше в направлении на Грузию, так как последняя сама переживала голод и, кроме того, возникал серьезный вопрос — даст ли грузинское правительство разрешение пройти через свою территорию вооруженным частям.

А между тем события развивались так, что Верховному командованию уже нужно было думать, как защищать столицу Кубани — Екатеринодар. В городе начиналась паническая эвакуация. Как и в других, оставляемых Вооруженными Силами Юга России городах, она происходила в хаотической обстановке мародерства, сопровождалась грандиозным расхищением и разграблением огромных ценностей. Гражданская власть городской думой была передана самочинно возникшему Временному Комитету. Военная власть перешла к командующему Донской армией. Своим приказом генерал Сидорин объявил город на осадном положении, а начальником гарнизона назначил генерала Г. Бандурина.

Улицы Екатеринодара были забиты бесконечными, на десятки километров растянувшимися беженскими и военными обозами, одиночными всадниками и частями. Задача командования сводилась к тому, чтобы дать возможность армии и беженцам перебраться по единственному мосту за Кубань. Правда, сделали попытку построить еще и деревянный мост, но он был закончен лишь в день сдачи Екатеринодара.

В несравненно лучшем положении находился Добровольческий корпус, у него была возможность переправиться за Кубань в ее нижнем течении. Некоторые части Донской армии, находившиеся на правом фланге, смогли переправиться в верхнем течении Кубани, главным образом, у Усть-Лабы, где не было сильного давления со стороны большевиков.

Положение Екатеринодара осложнялось еще тем, что через город и мост должны были проследовать не только Донская и части Кубанской армий, но и десятки тысяч беженских обозов, учреждения и те, кто эвакуировался из города. В довершение всего в нем с часу на час ожидалось выступление местных большевиков.

Оборона Екатеринодара была возложена на инспектора донской артиллерии генерала Майделя. Руководство переправой — на инспектора донской пехоты генерала Карпова. В их распоряжении находилось несколько сот надежных стрелков и пулеметчиков, а также бронепоезда. Всю ночь с 16 на 17 марта по улицам города и мосту катилась непрерывная лавина людей, лошадей и телег. Все улицы города были заполнены до отказа. То и дело возникали огромные пробки, которые рассасывались с большим трудом. Непосредственно на мосту стали регулировать движение. В последнюю ночь и день по мосту передвигались главным образом вырвавшиеся из подчинения своих начальников воинские части и обозы с беженцами. Из всех своим необычным видом выделялись конные и верблюжьи упряжки калмыков.

Утром 17 марта в город стали доходить слухи о том, что красные находятся верстах в 15 от Екатеринодара и что они продвигаются, не испытывая никакого сопротивления. Утром в этот день деревянный мост еще не был готов. Он начал пропускать через себя людей и повозки только с 12 часов дня, а генералу Карпову уже нужно было думать о том, как бы его вовремя взорвать. Командующий Донской армией генерал Сидорин со своим штабом на бронепоезде покинул город, он решил остановиться в станице Георгие-Афипской. Майдель негодовал, почему конница не сдерживает красных — создавалась угроза, что не будет завершено минирование железнодорожного моста. Поэтому он распорядился подвести к нему поближе бронепоезд.

Паника в городе еще более усилилась. То и дело стали раздаваться выстрелы, которые вскоре перешли в перестрелку. Это стреляли пока немногочисленные восставшие большевики, а им наугад отвечал кто попало. Вскоре и комендант города генерал Бандурин покинул город, переложив всю ответственность за поддержание порядка в нем на строевых начальников. Начался грабеж винных складов и магазинов, а потом дошла очередь до всего остального, чем только можно было поживиться. После полудня через мост проследовали Кубанский атаман Букретов, правительство, многие члены Рады. Затем со стороны фронта прибыл начальник конной группы генерал Секретев. Он предупредил генерала Майделя, что времени до подхода большевиков осталось не больше 3-х часов.

Поток покидавших город еще более уплотнился, но тут от станции на мост ринулись поезда. Они шли сплошной лентой, по три-четыре состава. Люди на мосту, и те, кто ожидал своей очереди, чтобы вступить на него, появление поездов встретили проклятиями. Прибавилась толпа и у нового деревянного моста, но через час, после того как люди начали по нему движение, местные повстанцы вдруг начали их обстрел из винтовок и пулеметов. Оказавшиеся под обстрелом в панике резали постромки, бросали повозки и бросались тоже к железнодорожному мосту. Бронепоезд своим огнем разогнал стрелявших большевиков, но люди к деревянному мосту больше не пошли.

Этот инцидент многие восприняли как появление красных частей в городе, хотя они были только на подступах к нему. Те, кто стоял в толпе на улицах перед мостом, опасались быть отрезанными и, бросив все свое имущество и повозки, понеслись налегке к мосту. Беженцы и военные втискивались в промежутки между поездами и вынуждены были двигаться с их скоростью.