Книга Маскарад - Бренда Джойс

Лизи хотела улыбнуться, но не смогла. Прошло почти две недели с того судьбоносного дня, когда Элеонор решила, что они могут на некоторое время остаться на Мэрион-сквер. Анна и Лизи занимались рутинными делами: утром они проводили время в Жемчужной комнате, спокойно читая, а днем Лизи сопровождала тетю в ее социальных визитах, при походе за покупками или на прогулке. У Анны продолжался легкий грипп, который требовал, чтобы она отдыхала и не выходила на улицу. Такое притворство конечно же не могло продолжаться бесконечно. Тем временем из дома пришло два письма — от мамы, и Лизи их перехватила, так чтобы Элеонор не узнала об их обмане. И все же они не были уверены о своем будущем на Мэрион-сквер.

Прошлой ночью Лизи и Анна решили, что нужно немедленно рассказать Элеонор правду, поскольку больше не могли терпеть груз постоянной тревоги и бесконечного страха. И, кроме того, Анна полнела, и через некоторое время будет ясно, что она беременна.

Теперь Лизи была полна страха. Она остановилась, положив руки на деревянный стол, посыпанный мукой, молясь, чтобы Элеонор уже не заподозрила правду. Ее тетя стала странно смотреть на Анну, и она больше не заставляла ее ходить с ними на прогулку в парк или по магазинам.

— Лизи? Ты готова?

Лизи повернулась и увидела, что Анна стоит в дверях кухни, бледная и готовая упасть в обморок. Охваченная еще более невыносимым напряжением, она быстро улыбнулась повару, снимая фартук, и поспешила к сестре.

— У нас есть выбор? — прошептала она в ответ, когда они вышли из кухни.

Анна положила руки на живот, ее платье плотно обтянуло выпирающую его часть. Было так сильно заметно, что она беременна, что Лизи вскрикнула, всплеснув руками. Они в унынии посмотрели друг на друга.

Анна покачала головой, повернувшись в профиль:

— Больше невозможно скрывать мое положение, Лизи. О, я так боюсь! Что, если она сразу же нас выгонит?

Лизи закусила губу.

— Она не выгонит нас, я это чувствую, — ответила она, надеясь успокоить сестру.

Держась за руки, Лизи и Анна медленно пошли через холл к главному крылу дома. Лизи почувствовала, как дрожит Анна, когда они вошли в гостиную. Она хотела сказать что-то, чтобы снова ее подбодрить, но услышала, как приближается Элеонор, ее каблуки стучали по мраморному полу холла.

Элеонор вошла в гостиную, помахав перед ними письмом:

— Я требую объяснений!

Лизи и Анна встревоженно переглянулись.

— Что-то случилось?! — осторожно спросила Лизи.

— Что-то случилось? — вспыхнула Элеонор. — Я думаю, вы должны мне сказать. Я точно уверена, что-то не так — совсем не так! — в том, что вы появились без приглашения в моем доме. Анна больна день и ночь, наша мать присылает мне письмо с благодарностью за приглашение, которое я не присылала, и спрашивает меня о здоровье, словно я больна!

Конечно, она разозлится, подумала Лизи, но на самом деле Элеонор казалась больше озабоченной, чем разгневанной.

— Пожалуйста, присядьте, тетя Элеонор. Мы должны обсудить с вами одно дело, — спокойно произнесла она.

Элеонор, побледнев, послушалась и села, сложив руки на коленях.

Анна встала перед ней, заломив руки.

— Простите, тетя Элеонор, — сказала она, опустив большие голубые глаза. — Это полностью моя вина.

Из глаз ее потекли слезы.

— Нам нужна ваша помощь, — хрипло проговорила Лизи. — Мы отчаянно нуждаемся в вашей помощи.

Элеонор посмотрела на нее, ни один мускул на ее лице не дрогнул, ее выражение казалось мрачным.

— Вы так добры, — осторожно начала Лизи, пока Анна плакала.

Элеонор прервала ее, вставая:

— Я не добрая женщина. Анна, прекрати истерику. Сейчас не время.

Анна послушалась, подняв глаза. Ее лицо было заплаканным, а взгляд — полным страдания.

— Ты беременна, не так ли? — спросила Элеонор. — Поэтому ты такая толстая. Поэтому ты не выходишь из дому.

Анна кивнула, закусив губу, готовая снова разрыдаться.

— Я никогда не хотела, чтобы это случилось!

Лизи сжала руку сестры, ее сердце отчаянно билось.

— Анна также обручена с замечательным британским поенным! — поспешно воскликнула она. — Они должны пожениться в сентябре, но знаете что? Ребенок родится в июле. Тетя Элеонор, пожалуйста, разрешите нам остаться до рождения, чтобы Анна смогла вернуться домой и выйти за лейтенанта Морли.

Элеонор даже не посмотрела на Анну. Ее голос звучал спокойно:

— И он не отец?

— Нет, — заплакала Анна.

— И, как я понимаю, ваши родители понятия не имеют о твоем положении?

— Нет, не имеют, — ответила Лизи за сестру. — Это была моя глупая идея — приехать сюда, чтобы Анна могла родить ребенка в уединении у вас дома.

— И вы думаете, что я буду участвовать в этом отвратительном плане? — резко спросила Элеонор.

— Вы наша единственная надежда! — воскликнула Лизи. — Вы единственная надежда Анны. Вы не можете выгнать нас из дома теперь, когда мы отчаянно нуждаемся. Никто не может быть таким бессердечным.

Элеонор встретилась с ней взглядом:

— Я не говорила, что выгоню вас. Посмотри на меня, дитя, — сказала она Анне.

Анна подняла взгляд.

— Отец знает?

Анна без слов покачала головой. Элеонор посмотрела на Лизи:

— Кто отец будущего ребенка?

Лизи напряглась:

— Тетя Элеонор, это не имеет значения! Анна любит Томаса. Мы найдем ребенку хороший дом.

— Вынуждена не согласиться с тобой, при условии конечно же, что отец благородный человек. — Элеонор склонилась к подбородку Анны: — Или ты спала с фермером?

Она покачала головой, из глаз ручьем полились слезы.

— Анна любит Томаса! — в тревоге воскликнула Лизи. — Отцу не нужно знать! Чем меньше людей знают об этом, тем лучше. Должна быть абсолютная секретность…

— Отцу нужно рассказать, — резко произнесла Элеонор. — Может быть, он возьмет ребенка. Ради бога, он не будет первым знатным человеком, который воспитал своего незаконнорожденного ребенка вместе с наследником, родившимся в браке.

Анна затрясла головой:

— Нет! Сейчас он не может!

— Анне придет конец! — воскликнула Лизи. — Вы же это понимаете! Если узнает отец, правда выйдет наружу — пойдут сплетни, слухи, будут показывать пальцем.

Анна вытерла лицо.

— Тетя Элеонор, мы не можем рассказать ему, никогда! Я люблю Томаса! Вы ведь хотите, чтобы я вышла замуж осенью? Пожалуйста, не заставляйте нас рассказывать отцу, пожалуйста! Это все разрушит!