Книга Милкино счастье - Лана Ланитова

Через пять минут он встал, застегнул пуговицы на брюках, перешагнул через маленькую белую лужицу, распластавшуюся на серых половицах. Ополоснул руки, скомкал салфетку и вышел.

* * *

Не прошло и получаса, как турчанка закончила туалет Людмилы. Она убрала все волосы с ее тела, а также размотала мазевые бинты и обработала ступни девушки – отскоблила пятки до появления розовой кожи. Красиво подстригла и отшлифовала ноготки. Тоже самое она проделала и с руками. Десяток полировочных бархоток прошлись по узким ноготкам на пальцах, пахучий жир был втёрт в чуть обветренную кожу Людочкиных кистей.

Граф ждал ее на улице. Он курил сигару и о чем-то думал, рассматривая быстро бегущие облака.

– Я устала, – тихо произнесла она.

– Как ты хороша… Сейчас мы поедем домой и ты отдохнешь.

Они сели в экипаж.

– Ты не испугалась Хатидже? – поинтересовался он с улыбкой.

– Немного…

– Он хорошо умеет обращаться с дамами.

– Он? – Людочкины глаза округлились от удивления.

– Да, это – мужчина. Он евнух, скопец. Когда-то он служил в серале. Но был отпущен на свободу и с нашими, русскими купцами, переехал в холодную Россию. Здесь его взяла на работу Колетт.

– Но, почему вы мне не сказали, что это – мужчина? – возмущенно прошептала Людмила.

– А он давно не мужчина. Он женский мастер. Забудь и не думай о нем. Скопцам неведомы приапические страсти. В своем ремесле он лучший.

За разговором они не заметили, как подъехали к дому Краевского. Людочка вышла из экипажа и пугливо осмотрелась. Граф снова пошел впереди. Дорожки сада были пусты. Людмиле показалось, что возле поворота, ведущего к хозяйственному флигелю, мелькнул коричневый подол платья невидимой горничной.

Они снова поднялись в господские покои. Людочка присела на край кровати.

– Анатолий Александрович, мне право, неловко. Я все время боюсь, что в дом кто-то зайдет. Приедет приказчик или того хуже – Капитолина или ваша супруга.

– Приказчика я отослал в Орловскую губернию. Он занят покупкой рысаков и пробудет там довольно долго. Ни Руфина, ни тем паче Капитолина сюда никогда не приедут без моего на то позволения. Я сам их навещу на той неделе. Ни считая молчаливой прислуги, в доме никого не будет до самой осени. Ты слышишь, на втором этаже, в детской, начался ремонт. Там работают мастера. До нас с тобой никому нет дела. Любимая, успокойся, – он присел рядом.

Его серые внимательные глаза смотрели, казалось, в самую душу. От бородки пахло духами. Сердце его стучало так громко, что она слышала его стук в своей голове. Он потянул ее за руку. Она упала на кровать, соломенная шляпка слетела на пол. Завитые локоны рассыпались по подушкам. Граф принялся целовать ее долгим, страстным поцелуем.

– Разденься, любимая. Ты так прекрасна нагая, – шептал граф, целуя ее шею и приподнятые корсетом груди.

– Анатолий Александрович, вы сводите меня с ума, – отвечала она, глядя на него влажными глазами.

– Так и должно быть, желанная моя.

– Анатолий Александрович, мне надо с вами поговорить, – она приподнялась.

– О чем, любимая?

– Мне неловко…

– Ты без смущения и прямо можешь говорить со мной на любую тему и задавать любые вопросы. Мы же с тобой близкие возлюбленные. Говори…

– Я должна буду вам отдаться? Так?

Он улыбнулся. Но она решительно продолжила:

– Я итак вам отдалась, но, видимо, не до конца. Насколько я знаю, насколько понимаю, чувствую и видела на ваших картинках, мужчины делают большее.

Он снова улыбнулся и сделал протестующий жест.

– Мила…

– Ну, отчего и Колетт и этот… ужасный Хатидже, оба сказали мне, что я еще непорочна. Значит, те наши ласки ничего не изменили у меня там…

– Они и не могли ничего изменить, – рассмеялся Анатоль. – Скажу тебе более: ты и останешься непорочной.

– Но разве так бывает?

– Бывает…

– И вот еще что, самое главное, – она залилась краской. – Сегодня, я, глупая, вспомнила о том, что говорила мне Капитолина Ивановна перед устройством в ваш дом.

– И что же? – его лукавые глаза блеснули.

– Она… она… сказала, что меня здесь будут проверять каждые три месяца. Ну, вы сами догадываетесь на что.

– Догадываюсь, но это не самое главное. Это мелочь, – сказал он более твердым тоном, в котором сквозили нотки легкого раздражения.

– Как же, мелочь? – заикаясь, спросила она. – Если у нас с вами все это случится, то это не станет мелочью. Меня ждет позор и изгнание из вашего дома.

– Ну, во-первых, я найду тебе квартиру, и ты сама отсюда съедешь… Но дело в ином. Я и сам не желаю портить твою плоть, а заодно и репутацию. Мила, я женился бы на тебе без промедления, но, увы, я женат. И ты об этом знаешь.

– Да, вы женаты. И поэтому, нам не следует продолжать, – она вскочила с постели.

– Мила, не сердись. И не осуждай меня за то, чего я изменить уже не в силах. Выслушай, пожалуйста. Мы оба отравили друг друга сильной страстью. Она проникла нам под кожу и в самое сердце, и она намного сильнее нас. Страсть, любовь – для меня эти понятия почти равнозначны. Скажи честно, разве тебе хочется покинуть меня? Не видеть моих глаз, не слышать голоса? Не чувствовать моих рук и губ?

– Нет-нет! – она замотала головой и вдруг совершенно неожиданно разрыдалась.

Он принялся ее успокаивать, нежно целуя в щеки, глаза, губы.

– Тогда как? – всхлипывая, обескуражено спросила она.

– Есть разные способы любви. Понимаешь, дело не в этих, совершенно идиотских традициях. Я их не боюсь… Я не боюсь свою супругу, ни тем паче Капитолину, – он даже зло рассмеялся от вздорности этого предположения. – Я вообще никого и ничего не боюсь. Дело просто в том, что ты еще очень молода, и наступит время, когда на твоем пути встретится достойный молодой человек. И ты выйдешь замуж.

Она перестала плакать и мотнула головой.

– Не возражай. Так будет… Возможно, я даже сам подберу тебе достойного супруга.

– Как, как вы можете так говорить? Я же… полюбила вас.

– Родная моя, возлюбленная, ты даже не представляешь, насколько мне дорого это твое признание. Но время быстротечно. Я не молодею, и когда-нибудь наступит этот час, когда мы вынуждены будем расстаться.

– Нет…

– Господи, я глупец! Говорить такое возлюбленной в самом начале отношений. Мила, я не то хотел сказать. Я это сказал к тому, что не позволю себе иметь с тобой половое сношение обычным способом, как делали до нас все мужчины и женщины этого подлунного мира. Ты так и останешься для всех, а особенно для супруга, непорочной. И потом плотская связь чревата тем, что от нее бывают дети…